Местного алфавита Лариника не знала, да и сильно сомневалась в его существовании. Уж слишком допотопным выглядело всё вокруг. Разумеется, с подворья многого не разглядишь, им с сестрой по причине малолетства запрещалось выходить за ворота, но хотя бы раз за всё время мать с отцом должны были обмолвиться о каких-нибудь письменах или грамотах, если бы таковые имелись. Так нет же, создавалась впечатление, что безграмотность тут распространена повсеместно. Хорошо хоть худо-бедно научились считать. Да и то пользовались этим знанием неохотно. К примеру говорили: заготовили полклети зерна. Вместо того, чтобы назвать точное количество мешков, которое сгрузили в ту самую клеть. Кур, да гусей вообще не считали. Корова-кормилица была одна, ещё имелась пара коз, да пяток овец — вот и всё хозяйство. Чего его считать? Лошадь при необходимости брали у соседа. Охотнику она ни к чему, корми её целый год, чтобы воспользоваться разок-другой.

Вот такое простое житьё-бытьё, можно сказать, не жизнь, а топтание на месте, из года в год, из века в век, с непременным упоминанием традиций предков, которые ни в коем случае нельзя нарушать.

«Нельзя то оно нельзя, но если очень хочется, то можно», — сказала себе Лариника и принялась потихоньку расшатывать устоявшуюся систему, перво-наперво решив бороться с безграмотностью.

Не долго думая, за основу она взяла родную кириллицу, применить метод транслитерации оказалось не сложно. Знакомые буквы отлично вписались в чужой язык. А пытливый ум Вилланы воспринял подобное слияние как должное. Даже сложные для понимания мягкий и твёрдый знаки не вызвали у неё недоумения. Детям вообще свойственна лёгкость восприятия всего нового и необычного. Это стариков трудно бывает в чём-либо убедить, но Лариника и не собиралась вставать на этот заведомо-проигрышный путь. Ей хватит и малышни. С ними то она всегда сможет представить обучение, как занятную игру, а за такое ни один взрослый ругать не будет, и угрозы для сложившихся устоев в том не углядит.

В пятилетнем возрасте мозг охотно воспринимает информацию. Вот и Виллана схватывала всё на лету. Лариника не могла на неё нарадоваться. Вскоре девочка без запинки считала до ста и знала все буквы алфавита. А ещё она с большим удовольствием декламировала короткие стишки, сохранившиеся в памяти Лариники из прошлой жизни. Кто из мам не разучивал с детьми стихи незабвенной Агнии Барто про качающегося бычка и несчастного зайку? Запоминается легко, а заодно учит детей сочувствию и сопереживанию. Правда, пришлось сшить для Вилланы некое подобие мягкой игрушки, выпросив у отца кусочки меха, для наглядности, так сказать. Заяц вышел довольно неказистый, но Виллана визжала от восторга, тиская в руках мягкую игрушку. Усхат с Аттаем тоже выглядели довольными. От младшей сестры им достались слюнявые поцелуи и искренние уверения в том, что они самые лучшие. Лариника скромно умолчала о своей причастности к этому делу, всё равно одна она бы с такой работой не справилась, не с её детскими пальчиками прокалывать тугой мех. Помощь братьев пришлась очень кстати.

В награду Лариника с Вилланой решили устроить для Усхата и Аттая небольшое представление, посмотреть на которое собралась вся семья. Лариника с Вилланой читали стихи. В роли зайки выступал сшитый на скорую руку игрушечный заяц, бычка пришлось изображать Виллане, но эта роль ей безумно нравилась, так что все остались довольны. Напоследок сёстры рассказали выученную недавно сказку про колобка. В лицах, со всем доступным пятилетним актрисам артистизмом.

По окончании представления отец крякнул довольно и провёл крепкой мозолистой ладонью по склонённым головкам дочерей. Потом притянул обоих к себе поближе и расцеловал их зардевшиеся щёчки.

— Ох, и горазды вы сказки сказывать, красавицы, — вымолвил он наконец.