Постепенно разведывательное сообщество стало упоминать о «Дивизии» (так все сокращенно называли между собой особое управление) с ноткой почтительности. На нее работали многие блестящие умы, и я говорю об этом вовсе не из тщеславия. Людей со средними способностями туда просто не брали: ведь порой мишенью «Дивизии» становились супермегапрофессионалы, непревзойденные мастера секретных операций. Долгие годы тренировок научили этих мужчин и женщин искусству филигранно лгать и уходить от прямого ответа, получать желаемое и исчезать без следа, не оставляя ни единой улики. Так что, сами понимаете, те, кто их выслеживал, должны были проделывать все это еще лучше. Сотрудники особого управления, эти охотники, которым приходилось всегда опережать свою добычу на один шаг, постоянно испытывали страшное, временами почти невыносимое напряжение. Неудивительно, что «Дивизия» лидировала по количеству самоубийств среди правительственных организаций – это вам не на почте служить.

Меня рекрутировали в элитные ряды «Дивизии» – да так, что я этого даже не понял, – еще во время учебы в Гарварде. В университет для беседы с наиболее перспективными выпускниками прибыла представительница этого управления – приятная женщина с красивыми ногами, в поразительно короткой юбке. Впрочем, она представилась вице-президентом корпорации РЭНД[2].

Я изучал медицину в течение трех лет и специализировался на фармакологии наркотических средств, занимаясь этим предметом по-настоящему усердно. С понедельника по пятницу я постигал науку в теории, а в выходные приобретал практический опыт. Помню, как однажды, начитавшись справочников, я столь успешно симулировал симптомы фибромиалгии, что без труда получил от врача в Бостоне вожделенный рецепт на наркотический обезболивающий препарат.

А потом, в один прекрасный день, на меня вдруг снизошло озарение. Думаю, сказать так не будет преувеличением. Я сидел за письменным столом, изучая действительные и воображаемые болезни пациентов, за которыми потихоньку наблюдал, когда они заходили, дождавшись своей очереди в приемной. И вдруг понял, что меня интересуют вовсе не жалобы людей, а мотивы, которые этими людьми движут.

Я бросил медицину, поступил на психологический факультет и окончил его magna cum laude[3]. Даже хотел было заняться написанием диссертации.

Когда университет остался позади, леди в короткой юбке предложила мне жалованье, вдвое превышающее начальный оклад большинства служащих, а также безграничные возможности для исследований и заманчивые перспективы карьерного роста. В результате я на протяжении шести месяцев писал отчеты, которые, похоже, никто не читал, составлял опросные листы, которые так никто и не заполнил, пока наконец не обнаружил, что работаю вовсе не на корпорацию РЭНД. Все это время за мной наблюдали, прослушивали мои телефонные разговоры, оценивали и проверяли. Внезапно мисс Короткая Юбка безвозвратно исчезла.

Вместо нее появились двое мужчин, весьма жестких и решительных, – я никогда не встречал их до этого и ни разу не видел после. Они привезли меня в укромную комнатку в неприметном здании, которое находилось в промышленной зоне, немного севернее штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли, штат Виргиния. После того как я подписал кучу документов, запрещающих разглашать полученную информацию, незнакомцы объявили, что мою кандидатуру рассматривают в качестве сотрудника особой разведывательной службы, сообщить название которой они категорически отказались.

Я изумленно уставился на обоих и выразил недоумение, с какой стати мною вообще заинтересовались в разведке. Хотя, честно говоря, уже знал ответ: я идеально подходил для роли тайного агента, поскольку был умен, одинок и имел некий скрытый душевный изъян.