Зажимая глаз – между пальцев струилась кровь, – Петров направил дуло на Мари.

Я был уже рядом с ней, помогал ей подняться на ноги. Но под прицелом замер. Промахнуться с расстояния в пять шагов было невозможно.

Очень спокойно Мари сказала:

– В пистолете шесть зарядов. Пять выпущены. Остался только один патрон. А нас двое. Даже если вы застрелите одного, со вторым вам не справиться. Этот господин сильнее вас. А я, как вы могли убедиться, владею приемами боя.

– Тогда я застрелю тебя, суку! За Тосю! – выкрикнул он, метя ей в голову.

И я сорвался с места.

Не знаю, что на меня нашло. Нет, знаю. Воображение на миг опередило реальность, и я увидел – отчетливо, как наяву, – что Мари падает мертвая. Что ее больше нет.

Сам не слыша своего крика, я ринулся прямо на дуло. Его маленькая черная дырочка показалась мне огромной воронкой, которая сейчас всосет меня без остатка.

Воронка изрыгнула огненный шар. Мне показалось, что он ударил меня прямо в череп. Комната с невероятной скоростью завертелась – невозможно было удержаться на ногах. Я ударился обо что-то, и увидел очень близко полированную ножку стола.

Подумал: убит, я убит.

Испугался этой мысли и рывком сел.

Схватился за горячий, мокрый висок, ничего не понимая. Голова кружилась и звенела, в ушах пульсировал визг на высокой ноте – но и только.

Я поднял глаза.

Петров стоял на том же месте и качался, щупая пальцами тонкую костяную рукоятку, торчавшую у него из горла. Начал заваливаться назад. Рухнул.

Надо мной склонилась Мари, мягко отодвинула мою руку, потрогала висок.

– Прошло по касательной. Повезло… Зачем вы сунулись? У меня в рукаве стилет. Только я собралась метнуть! Чудо, что вы живы. Сейчас я вас перевяжу, только успокою девочку.

Лишь теперь я понял, что визг – не следствие контузии. Это кричала в детской перепуганная Даша Хвощова.

XХVII

Полиция ушла только на рассвете, уже после того, как тела увезли на посмертную антропометрию.

Даша, слава богу находившаяся в отменном здравии, если не считать нервного потрясения, еще вечером была доставлена домой, к матери.

Удивительно! Сколько времени я только и думал, что об этой шестилетней девочке. Горевал по ней, окрылялся надеждой, снова впадал в уныние. Она стала главным смыслом моего существования, моей идеей-фикс. И вот я наконец добрался до нее, осуществил свою, казалось, совершенно несбыточную мечту – и даже не обнял спасенного ребенка, не перемолвился с нею хотя бы словом. Накричавшись и наплакавшись, Даша, как это бывает с маленькими детьми, крепко уснула. Городовой укутал ее в одеяло, бережно взял на руки, перенес в автомобиль. Я лишь посмотрел ей вслед и мысленно пожелал доброго здравия, в котором бедняжка так нуждалась. Жаль, что я не смог присутствовать при трогательной встрече Алевтины Романовны с потерянной и вновь обретенной дочерью, но интересы следствия требовали моего присутствия. Осталась во флигеле и Мари.

Оба преступника лишились жизни и теперь поведать ничего не могли, а между тем тут имелось множество вопросов.

Что это были за люди? Вряд ли «Петровы» их настоящая фамилия, ибо, снимая жилище, они записались Семеном и Елизаветой, а называли друг друга «Клим» и «Тося».

Зачем они похитили девочку? Не для того же, чтобы петь ей песенки?

Самое главное: они действовали сами по себе или выполняли чью-то волю? Откуда у них средства на расходы, на аренду целого дома, на приобретение наркотиков?

Обыск, произведенный полицейскими, мало что дал. Никаких документов не нашли. Лишь запас морфия да коробочку с ампулами гемосольвентина для Даши. В последней лежала инструкция, написанная размашистым, трудночитаемым почерком: по каким числам делать укол, чем смачивать ватку, какими движениями потом производить массаж, чтобы не образовалась гематома.