Одного полицейского я оставил у кареты, другого в подъезде, третьего у открытой двери квартиры, четвертого – на черном ходе. Мари сказала, что посидит в гостиной.

Наконец всё было готово.

– Вы ужасно долго провозились, – сердито пенял мне Менгден, когда мы поднимались по лестнице. – До отправления поезда остается всего час. Я могу опоздать!

Поразительной наглости субъект, думал я, наливаясь злобой.

– Только никаких виляний, никакой лжи. Иначе немедленно прекращаю наш тет-а-тет, – предупредил я, когда мы сели друг напротив друга в самой странной допросной за всю мою полицейскую карьеру. Я расположился на краю ванны, арестованного усадил на ватер-клозетный стульчак.

– У меня нет времени вилять. И незачем. Если вы сумели найти ребенка, значит, вы умный человек и мастер своего дела. Я объясню вам всё без утайки, потому что вы мне пригодитесь, – заявил Менгден с возмутительным апломбом.

– Тогда начну с вопроса о присутствии госпожи Ларр. Как вам известно, она вела дело с первого дня и в любом случае знает вашу роль в похищении. У меня нет от нее никаких секретов.

– Теперь будет. Иностранной подданной нельзя знать того, что я вам расскажу.

– Помилуйте, вы сами иностранный подданный!

– Это совсем другое. Лесток тоже был подданный французской короны, однако служил России.

– Кто? Какой еще Лесток?

– Жан-Арман де Лесток, личный лекарь императрицы Елизаветы и фактический правитель империи. Самодержавная империя – прелюбопытный организм, очень похожий на человеческое тело. Телом средней массой в семьдесят килограммов управляет крошечный отдел мозга, ответственный за все решения – микросегмент лобной коры. А на него, согласно новейшим научным сведениям, воздействуют биохимические импульсы, которые, получается, в значительной степени и определяют весь эмоционально-рациональный баланс.

– Это вы к чему? – спросил я, сбитый с толку. – Какая связь между лекарем императрицы и биохимическими импульсами?

– Российской империей вроде бы правит император Николай, но у него слабый характер и он никогда не идет против воли императрицы Александры, потому что у нее-то характер сильный. Так?

– Предположим, – осторожно сказал я. – Во всяком случае, подобные слухи имеют хождение.

– Стало быть, настоящей правительницей является Александра Федоровна, если ни одно важное решение и ни одно правительственное назначение без нее невозможны. Так?

Я промолчал. Не хватало еще обсуждать деликатные вопросы высшей политики с преступником.

– А вот и не так, – продолжил Менгден. – Потому что Александра Федоровна больше всего на свете озабочена здоровьем своего сына. Страх за него – ее постоянная обсессия. Вы ведь знаете, что цесаревич тяжело болен?

– Что-то слышал, но официально об этом не сообщается.

– У мальчика наследственное заболевание крови – гемофилия, пониженная коагуляция. Любая травма, даже незначительная, вызывает кровотечение, которое очень трудно остановить. Однажды сделать это не удастся, и наследник умрет. Это постоянный кошмар его матери.

– Вам виднее, вы специалист, – сказал я, всё еще не понимая, к чему Менгден клонит. Известие о том, что царевич до такой степени нездоров, было для меня новостью.

– Влияние Распутина держится на том, что он неким мистическим образом умеет останавливать кровотечение. Старец уже дважды спас мальчика в ситуации, когда лейб-медики опустили руки. Императрица буквально молится на Григория, считает его посланником Божьим, которого Всевышний ниспослал царской семье во спасение. Что это означает?

– Что?

– Страной управляет не императрица, а тот, кто управляет императрицей.

– Вы хотите сказать, что Россией правит Распутин? Бросьте! Я его видел. Это совсем простой, невежественный мужик!

– Я хочу сказать, что Россией будет править тот, кто управляет Распутиным, который управляет царицей, которая управляет царем.