Хотелось есть, а еще больше покурить, но я знал, что Константин Викторович не выносит табачного дыма. Решил выйти на улицу, постоять у подъезда. Спустился по лестнице, однако так и не смог сообразить, как открывается хитрый замок. Должно быть, кнопка находилась у секретаря, но он куда-то исчез. Я был на «явке» в одиночестве.

Делать нечего, вернулся в приемную.

Скучно мне не было. Я думал о том, как сложатся наши отношения с Мари. Неужто сегодняшнее событие останется без последствий? Не скажет ли она, что то было минутное увлечение и продолжения не будет? Обычно подобный трепет испытывает женщина после так называемого грехопадения – не является ли она для любовника кратким, разовым приключением? Солидный господин на сорок шестом году жизни терзался, как соблазненная институтка.

Боже, как же я был тогда счастлив…

Лишь после наступления бледных июньских сумерек на лестнице раздались быстрые шаги. Господин вице-директор наконец вернулся.

Лицо у него было сосредоточенное. Под мышкой он держал какую-то папку.

Я вскочил.

– Ну что?

– Необходимые меры приняты, – сказал Воронин, садясь к столу. – Остались только вы, Гусев.

– Да что я! Как вы поступили с Менгденом? Он в полиции или в тюрьме?

– В поезде. Лишен вида на жительство как нежелательный иностранец и выслан на родину предков, в Австро-Венгрию. Под конвоем. Болтать не в его интересах, так что можно не опасаться разглашения.

– Что-что?!

Мне показалось, что я ослышался или не понял.

– Второе. Госпожа Ларр тоже экстренно выслана за пределы империи как лицо, пересекшее границу без визы. Ее везут в сопровождении жандармов к тому самому пограничному пункту, через который она незаконно въехала.

Я обессиленно опустился на стул. У меня зашумело в голове.

– Я не предлагал вам садиться! – рявкнул вице-директор, и я вскочил.

– Теперь касательно вас. Хоть вы ни в чем не виноваты, но оставить вас на службе после случившегося я не могу. Вы затаите на меня обиду и при случае станете вредить. Терпеть врага на столь ответственной должности рискованно. Вот ваше прошение об отставке, помеченное сегодняшним числом. Берите ручку, подписывайте.

Он вынул из папки листок.

– Да с какой стати! – задыхаясь от возмущения воскликнул я. – И не подумаю! Вы, конечно, можете меня уволить, но для этого нужны основания! Будет служебное разбирательство, будет комиссия, и мне найдется, что там рассказать!

– Не будет ни разбирательства, ни комиссии. Вы подпишете прошение, а потом никому ни слова не скажете об этой истории. В ваших собственных интересах помалкивать.

– Как бы не так! Что мне терять, коли я уволен?

– Например, свободу.

Воронин снова раскрыл папку. В ней лежал толстый конверт. На нем крупным косым почерком было написано «Спасибо, спасибо, спасибо!». И стояли инициалы «А.Х.».

– Я был в вашем рабочем кабинете, – сухо сказал его превосходительство, глядя на меня через очки холодными глазами. – Проверить, нет ли там каких-нибудь доказательств или улик против Менгдена. Ничего не обнаружил, но на столе лежал вот этот запечатанный конверт, доставленный вам нынче утром от госпожи Хвощовой. Внутри оказался любопытнейший документ. Ваш неотправленный рапорт о том, что ее супруга убили злоумышленники. И ваша расписка на тридцать тысяч рублей.

Я помертвел. Алевтина Романовна захотела отблагодарить меня – и вместо этого погубила!

– Если вы вздумаете артачиться, или же если когда-нибудь, где-нибудь, стрезву или спьяну, вы проболтаетесь, я достану из сейфа эти бумаги и упеку вас за решетку. Можете там болтать что угодно. Кто поверит взяточнику?

– Но… почему? – пролепетал я. – Почему вы всё это делаете? Ведь Менгден чудовище. Бог знает, каких еще дел он натворит…