От противоположного берега шел паром. И там – скоро стало видно – кроме старшего тиуна, оставленного смотреть за городом, стояли еще двое: толстяк в княжеской шапке и женщина. Нет, не женщина. Дева…

– Гляди-ка, сосед пожаловал. И княжну прихватил, – сказал Борис и закашлялся.

От вида Ирины перехватило горло, догадался Ингварь. Сам-то он вцепился рукой в седельную луку – закачало.

Борис беспокойно заерзал, покосился на брата. Вспомнил, должно быть, про свое иудино окаянство. Но ничего не сказал, а лишь пришпорил коня – поспешил навстречу невесте и будущему тестю. Ингварь нарочно отстал. Надо было укрепить сердце.

– …воссияет на всю русскую землю! – услышал он, подъезжая, густой голос Михаила Олеговича. – Дай, облобызаю тебя, зятюшка! Руси тебя Господь послал!

Борис свесился с седла, давая радомирскому князю себя обнять.

Заметив Ингваря, Михаил улыбнулся и ему.

– И ты молодец. Пособил, чем мог. Ох, брат у тебя – сокол ясный, орел прегордый! – И снова повернулся к Борису, держа его за локоть. – Сойди-ка, сыне, потолкуем о нашем общем деле. Только дай невестушке тебя повеличать.

Ирина, лицо которой скрывала вечерняя тень (да Ингварь и не смел в ту сторону смотреть), поклонилась герою в пояс. Борис, спрыгнув на землю, тоже наклонил голову – как-то неловко, со смущением. Это было непохоже на его всегдашнюю уверенную повадку, и у Ингваря сжалось сердце: любит ее Борис, любит!

И то, что жених с невестой ни словом не перемолвились, тоже было красноречивей всяких излияний. Ингварь и сам, встретившись с любимой после разлуки, вряд ли нашелся бы, что сказать…

Вдруг он понял, что придется подойти к княжне, потому что она осталась стоять одна. Михаил с Борисом, по-родственному полуобнявшись, отошли в сторону. Радомирский князь что-то оживленно говорил. Борис, опустив голову, слушал.

В растерянности Ингварь застыл на месте. Как приблизиться?

С какой речью обратиться?

Но Ирина сама шагнула ему навстречу.

Ее лицо было всё в движении: брови взволнованно подняты, глаза сияют, нежные губы дрожат.

– Ах, какую книгу я прочла! – воскликнула княжна неожиданное. – Если б ты только знал!

– Книгу? – Ингварь заморгал. – Какую книгу?

– Которую Борислав Ростиславич подарил. Всю душу мне эта книга перевернула!

В самом деле, вспомнил Ингварь, Борис купил у новгородских купцов какую-то книгу на иноземном наречии.

Мрачно сказал:

– Он тебе еще много подарит. Теперь у него богатство…

Не слушая, Ирина всплеснула руками:

– Как я рада, что ты живой! Я так о том молила Матушку-Богородицу! Чтоб ты вернулся и тоже эту книгу прочел. Она, правда, по-франкски писана, но я бы тебе перевела!

Всего на миг обожгло Ингварю сердце – когда она про молитву сказала. Но, оказывается, он Ирине нужен, только чтоб вместе книгу читать…

– Там сказывается про любовь, которая превыше, чем у Трыщана и Ижоты! – стала рассказывать княжна, и на глазах у нее выступили слезы. – Ах, сколько я плакала! И ты заплачешь, когда я тебе прочту! Ты один только и поймешь, а более – никто…

– Не прочтешь. – Он кивнул на беседующих князей. – Ты теперь станешь мужняя жена. Нам наедине нельзя будет… Да и уеду я скоро.

Последнее он произнес очень тихо. Она, кажется, не расслышала – смотрела на своего жениха.

– Брат твой – герой. И собою пригож. Но я с ним быть не хочу. С тобой хочу, – вдруг сказала Ирина, тоже еле слышно. – Коли уезжаешь, возьми меня с собой…

Ингварь шатнулся – земля словно закачалась под ногами.

– Увези меня, милый, – жалобно молвила Ирина. – Все равно куда. Ничего мне не надо. Только две книги с собой возьму. Сяду к тебе на коня, обнимешь меня крепко, и поедем, куда глаза глядят. Как Ижота с Трыщаном на картинке. Помнишь?