– Неразделенная любовь, – сказал он. – Вообще-то это трагично, но, что касается Хелен, всего лишь забавно. Эти ужасные очки… – Он пожал плечами.

Я смотрел на уютно устроившуюся парочку, которую вот-вот должна была разбить Хелен Милз.

– А что это за тип с Донной Альбертой? – спросил я.

– Ирод. – Тибольт состроил неприязненную гримасу. – По его приказу ей доставляют на подносе мою голову.

– Как его зовут вне сцены? – терпеливо продолжал я расспросы.

– Луис Наварре – мексиканский тенор. Эрл Харви лез из кожи, стараясь заполучить более известного тенора, но пришлось довольствоваться Луисом.

– Плохонький певец?

– У него красивый голос, – неопределенно сказал Тибольт. – Если он найдет опытного преподавателя, то, возможно, лет через десять будет достоин исполнять партию в «Саломее».

Он пристально посмотрел поверх моего плеча, и лицо его стало напряженным и жестким. Я повернул голову и увидел входящего в гостиную Касплина. За ним плелся еще какой-то тип.

– Импресарио и управляющий нашей знаменитой примадонны, – неприязненно пробормотал он. – Кто сказал, что лев не может лечь в постель с вошью? Думаю, вы извините меня, Бойд. Лучше уж беседовать с Хелен Милз! – Он поспешно направился к группе в дальнем углу, где, похоже, были расстроены, когда Хелен присоединилась к ним.

Касплин маленькими изящными шажками направился ко мне. В руках у него была трость из черного дерева с серебряным набалдашником. На нем был великолепный темно-синий костюм и отличная кружевная рубашка. Следом за ним, отстав шага на два, тащился все тот же тип, похожий на телохранителя.

– Вижу, вы пришли вовремя, Бойд. Познакомьтесь – Эрл Харви, наш импресарио.

Только рядом с Касплином Харви выглядел большим. На самом деле он был среднего роста. Его длинные и гладкие волосы мышиного цвета падали на лоб, что, по мнению их хозяина, должно было производить впечатление молодости и невинности. Как бы не так! У него был большой нос и широкий рот с тонкими губами. Цвет глаз очень напоминал воду Гудзона в дождливое утро. Одежда была небрежной, но дорогой. Все вместе это производило впечатление сводника, очень довольного тем, что он заставил девчонок пройти через тяжкое испытание просто ради собственной забавы.

– Касплин рассказывал о вас, – сказал он неприятным скрипучим голосом. – Вы, кажется, ведете следствие по делу об убийстве собаки?

– Не придирайтесь, – вежливо ответил я. – Вы ведь тоже заработали свой первый гонорар на блошиных скачках, не так ли?

– Сейчас все, кого ни найми, ведут себя совершенно по-хамски, – проскрипел Харви, покосившись на Касплина.

– У Бойда репутация детектива, распутывающего самые сложные дела. К сожалению, никто не отзывался о нем как о тактичном человеке, – решительно вмешался Касплин. – Почему бы тебе не выпить, Эрл?

– Ничего другого не остается, – проворчал Харви. – Вы сказали им, что я не против, что они немного кутнут, но только без пения? Я плачу им кучу денег, чтобы они драли глотку на Второй авеню, и не хочу, чтобы они даром разбрасывались своими голосами направо и налево!

Касплин поморщился.

– Я сказал им, – чирикнул он наконец своим птичьим голосом, – они могут пить, драться, блудить, но только не петь.

– Да? – Харви сердито посмотрел на него, но учтиво-бесстрастное лицо Касплина не выражало больше никаких чувств. – Ладно, тогда пойду выпью.

Он еще раз недоверчиво глянул на Касплина и решительно пошел к бару. Я разыграл из себя удивленного идиота:

– И этот тип – импресарио? Одаривает людей оперным искусством?

– Кошмар, правда? – с неожиданным оживлением согласился карлик-щеголь. – Впрочем, контракты подписаны, премьера через три дня – приходится делать все наилучшим образом.

– Я как-то слышал, что он собирался арендовать «Гарден»[2] для проведения международного первенства по борьбе. Команда русских с командой американцев. Ему отказали.