— Если он, в самом деле, нарисовал это, а я даже не знаю, кто кроме него, способен на такое — у него серьезный талант. Но все-таки ему не стоит рисовать, где попало и что вздумается. А то мало ли, возьмет и изобразит гигантского Элвиса на нашем гараже…

— Мама была бы в полном восторге.

Папа прыснул со смеху, но его глаза оставались серьезными. В тот вечер он заявил, что отправится в гости к Райтам, и я всеми правдами и неправдами пыталась увязаться за ним.

— Я хочу поговорить с Моисеем, — канючила я.

— Не думаю, что стоит так смущать его, Джордж. А если ты будешь присутствовать в то время, пока я буду отчитывать его за амбар — он точно зажмется. Во время таких разговоров лишние не нужны. Я просто хочу объяснить ему, что не стоит выкидывать такие штуки, как бы талантлив ты не был.

— А я хочу, чтобы Моисей расписал стену в моей комнате. У меня есть кое-какие сбережения, так что я смогу заплатить ему за работу. Так что выходит замечательно: сначала ты объяснишь ему, что не стоит рисовать, где попало, а потом я предоставлю ему место, где рисовать даже нужно. Разве это не здорово?

— А что за рисунок ты хочешь сделать?

— Помнишь ту легенду, которую ты рассказывал мне в детстве? Про слепого мужчину, который превращался в коня каждую ночь после заката солнца, а на рассвете снова становился человеком?

— Да. Эту историю рассказывал мне еще мой отец.

— Я долго думала и решила, что хочу изобразить ее сюжет на стене своей комнаты. Или хотя бы белого коня, убегающего в облака.

— Спроси разрешения у мамы. Если она не против, я не стану возражать.

Я тяжело вздохнула. С мамой все будет не так просто.

— Но ведь это всего лишь краска на стене! — проворчала я.

Как ни странно, мама разрешила. Хотя она немного волновалась, что Моисей будет проводить время в моей комнате.

— Он такой непредсказуемый, Джорджия. Он даже меня немного пугает. Я не знаю, как относится к тому, что вы стали друзьями. Знаю, что это не очень-то благородно с моей стороны, но ты — моя дочь, и тебя всегда тянет к опасности, как мотылька к огню.

— Мам! Он просто будет рисовать. Я ведь не стану крутиться вокруг него в кружевном пеньюаре, пока он будет работать. Так что, думаю, обойдется без жертв. — Я подмигнула.

Шлепнув меня пониже спины, мама рассмеялась. Но, честно говоря, следовало признать, что мама рассуждала мудро. Она не зря меня предупреждала. Моисей здорово меня заинтересовал, и этот интерес не был сиюминутным капризом.

Мы с папой направились в гости к Райтам после заката и постучали в заднюю дверь их дома. Моисей сидел на кухне и уплетал из пиалы самую огромную порцию хлопьев с молоком, что я видела за всю свою жизнь. Его прабабушка сидела напротив и чистила яблоко. Кожура опадала одной длинной непрерывной красной лентой. Я вдруг подумала, сколько же яблок ей довелось почистить за все восемьдесят лет жизни.

— Я больше не стану портить вашу собственность. — С честным видом сказал Моисей после того, как папа аккуратно выговорил ему за проступок. Кейтлин поначалу расстроилась, но папа рассказал ей, что пейзаж вышел замечательно, и он не станет его закрашивать. Она заметно успокоилась, и только потом я поняла, что Моисей обещал не рисовать только на нашем имуществе, а не на чьем-либо другом.

— Тебе здорово удалось изобразить моего отца, — добавил папа. — Ему бы тоже понравился твой рисунок.

— Я пытался нарисовать вас, — сказал Моисей, не глядя папе в глаза. Я почему-то поняла, что он лжет, непонятно зачем. Но действительно — если он пытался нарисовать папу, это выглядело гораздо логичнее. Ведь знать дедушку он никак не мог.

— Кстати, Моисей. — Я влезла в разговор. — Я хотела спросить, не согласишься ли ты разрисовать стену в моей комнате. Я тебе заплачу. Не так много, как стоило бы, но все-таки.

Он посмотрел на меня и опустил глаза.

— Не знаю, получится ли.