Я смутилась. Так меня называла мама. Говорила, что я единственная унаследовала бабушкины зелёные глаза…

— Эн Рин, господин охр… — Я хотела сказать «охранитель», но закашлялась.

Он нахмурился.

— Арвен, воды!

Женщина в плаще охранителя протянула ему небольшую фляжку, и через секунду я уже жадно приложилась к ней. Пила долго, жадно…

— Тихо, тихо, не переборщи. — Он отнял фляжку. — Сейчас мы составим списки, а потом отправим вас туда, где можно будет поесть и выспаться. В каком месте были твои родители, когда это случилось?

— В поле… — Прошептала я и заметила, что он отвёл глаза. — Они погибли… да?

— Мы пока не знаем. Может… — Он посмотрел на меня, вздохнул. — Скорее всего, да.

Я шмыгнула носом.

— Не плачь. Ради них ты должна быть сильной. Лучше выпей ещё воды.

Я послушно сделала глоток из фляжки.

— А вы… вы хотите… воды?

Он улыбнулся, наблюдая за мной.

— Спасибо, зеленоглазка, но вся эта вода — твоя. У меня есть своя. Посиди пока тут… Как, ты говоришь, тебя зовут?

— Эн Рин, — повторила я и, поколебавшись, выпалила: — А вас?

— Берт, — улыбка стала чуть шире.

— Не-е-е, — я помотала головой. — Вы… у вас должно быть длинное имя!

— Есть и длинное, — он кивнул. — А зачем тебе?

— Я запомню, — ответила я серьёзно.

— Хорошо. — Он легко погладил меня по голове, встал и наконец ответил: — Моё длинное имя — архимагистр Бертран Арманиус. Расти большой и счастливой, зеленоглазка.

— Постараюсь…

Он ушёл и больше не подходил ко мне — лишь кивнул и улыбнулся, когда меня уже забирали в приют для детей-сирот, чьи родители были убиты Геенной. И я улыбнулась ему в ответ.

Архимагистр Бертран Арманиус, спасший за эти годы множество детей, конечно, забыл маленькую зеленоглазую Эн Рин.

Зато она его — нет.

В приюте для детей-сирот я провела восемь лет. Несколько раз меня хотели отдать приёмным родителям, но я противилась, не желая уезжать.

Причина была проста. Я заболела магией. Директор приюта — магистр Элеонора Мардаар — была хорошим бытовым магом, отличным преподавателем и очень мудрой женщиной, которая всегда интересовалась мнением своих подопечных. И она, видя, что я не хочу покидать приют, не стала настаивать. Хотя дело было только в том, что я боялась уехать и потерять возможность изучать магию.

В приюте была прекрасная библиотека с богатейшим собранием книг. Моя тяга к знаниям, в том числе и магическим, всячески поощрялась, поэтому мне разрешали приходить в библиотеку практически в любое время, кроме ночи, и изучать любую книгу. Магией со мной и ещё несколькими детьми занималась сама Элеонора. Других магов среди учителей не было.

Мне исполнилось четырнадцать, когда магистр Мардаар сказала:

— Эн, перестань мечтать о магии. У тебя очень слабый дар, на грани видимости. Твоё рвение, конечно, похвально, но с таким уровнем дара ни в одно учебное заведение тебя не возьмут.

Я только упрямо поджала губы. И продолжила изучать то, что считала своим призванием. Хотя теперь я понимаю, что первоначально моё желание приобщиться к магии было связано лишь с Бертраном Арманиусом. Я влюбилась в него по-детски глупо и с упрямством горной козы начала штудировать книги, изучать схемы заклинаний и рецепты зелий.

Я не помню, когда желание быть магом стало моим собственным желанием, трансформировалось в настоящую цель и потребность. Но я была благодарна Элеоноре Мардаар — впрочем, я благодарна ей и сейчас, — что она, даже не видя во мне толком нормального дара, продолжала обучать и помогать. Возможно, в глубине души она тоже верила, что у меня всё получится. Я бы спросила её об этом, но уже не смогу — магистр умерла перед моим выпуском из приюта, так и не узнав, что меня приняли в самое престижное учебное заведение Альганны.