Старик стряхнул мою руку и зашаркал прочь.

— Ну, все, хватит! — решительно выкрикнула я. — Хочу проснуться! Мне нужно к свадьбе готовиться.

Ничего не произошло. У меня закружилась голова, и все тело словно иголками закололо. В панику я не впадала с тех пор, как умерли мои родители, но состояние, предшествующее панике, я помнила очень хорошо.

— Люси! — крикнул какой-то мужчина на фоне общего бормотания. — Люси Браун! Стой где стоишь!

Я замерла. Кто-то знал, кто я такая.

— Я здесь! — воскликнула я и замахала рукой. — Здесь я!

Толпа расступилась, и я заметила золотистую лысую макушку мужчины, приближавшегося ко мне. Я поспешно присела и закрыла голову руками.

— О, боже! — простонала я. — Только пусть это не будет какой-нибудь мой бывший кавалер! Пожа-а-а-а-алуйста!

Через пару секунд ко мне протолкался лысый коротышка и протянул мне руку.

— Ты, видимо, Люси, — произнес он, тяжело дыша. — Ты уж извини, что я опоздал. Я должен был встретить тебя, когда ты прибудешь.

— Что происходит, черт возьми? — спросила я. — Я голая!

— Ах да, действительно, — сказал лысый мужчина таким тоном, словно это было совершенно нормально. — Хочешь накрыться простыней?

С этими словами он порылся во внутреннем кармане пиджака и извлек белую простыню — совсем как фокусник, вынимающий из шляпы разноцветные платки. Виновато посмотрев на меня, он протянул простыню. Я завернулась в нее и выпрямилась. Мой новый знакомый был очень маленького роста, и кожа у него была золотая. То есть он просто-таки сиял. Он был одет в сшитый на заказ твидовый костюм. Кустистые брови обрамляли его глаза, между мясистыми щеками разместился широкий нос, а под ним — улыбающиеся губы. Вылитый Боб Хоскинс.[3]

— Это сон? — спросила я.

— Меня зовут Боб, — сообщил сияющий коротышка, протянув мне руку. — Рад познакомиться с тобой.

Я так и знала. Так и знала. В состоянии стресса мне всегда снились знаменитости. Казалось бы, это круто, вот только на самом деле — вовсе нет, а особенно это не круто тогда, когда тебе снится, что у тебя секс с Ноэлем Эдмондсом.[4] Я потом несколько месяцев не могла, не содрогаясь, смотреть «Да или нет».[5]

— Хоскинс, да? — глупо улыбнувшись, спросила я.

— Нет, — смутившись, ответил коротышка. — Святой Боб, двоюродный брат Петра. Пойдем со мной.

Я не успела и глазом моргнуть, как он схватил меня за руку и затесался в толпу. Он проворно потащил меня за собой, и я пошла — вернее, побежала, спотыкаясь и едва на падая.

— Уже недалеко, — бросил Боб через плечо. — Уже почти пришли.

И только я собралась попросить его дать мне передохнуть, как мы протиснулись между последними людьми в толпе и подошли к большой деревянной двери. Боб отпустил мою руку и стал рыться в карманах.

— Ага! — воскликнул он, вытащив из внутреннего кармана ключ, и отпер дверь. — Входи и присаживайся.

Я прищурилась и попыталась найти взглядом стул. Все искрилось и сияло, и я ничего не могла разглядеть.

— Извини, — спохватился Боб и принялся снова рыться в карманах. — Вот это может помочь.

Он протянул мне темные очки. Они были похожи на такие, какие бы в семидесятых мог напялить Элтон Джон,[6] но я подавила в себе желание позвонить в «Полицию моды»[7] и поспешно надела очки. Вокруг меня все сразу же потемнело, и я заморгала, как умалишенный верблюд посреди песчаной бури.

Комната оказалась больше, чем я подумала сначала. Высокий сводчатый потолок украшала резьба, изображающая растения, людей и животных. Пол был паркетный — темный, отполированный. В центре комнаты находился широкий стол красного дерева, по обе стороны от которого стояли стулья в стиле эпохи королевы Анны. Боб уже успел занять один из этих стульев и сидел лицом ко мне.

Он улыбнулся.

— Садись, Люси. Давай поболтаем.