Бесконечность - Леопарди Джакомо (2014)

Бесконечность

Всегда мне милым был пустынный холм

И изгородь, что горизонт последний

У взгляда забрала. Сижу, смотрю –

И бесконечные за ней пространства,

Молчанья неземные, глубочайший

Покой объемлю мыслью – странный холод

Подходит к сердцу. И когда в траве

И в кронах с шумом пробегает ветер,

Я то молчанье дальнее сличая

С сим близким гласом, постигаю вечность,

И время мертвое, и этот миг

Живой, и звук его. И посреди

Безмерности так тонет мысль моя,

И сладко мне крушенье в этом море.

К Луне

О дивная луна, я вспоминаю:

Уж год прошел с тех пор, как безутешный

Я поднялся на этот холм, чтоб снова

Тебя увидеть. И тогда, как ныне,

Ты этот лес сияньем наполняла.

Но зыбким и расплывчатым от плача,

Что встал в моих глазах, мне показалось

Твое лицо. Мучительной и горькой

Мне жизнь была. И есть: так ей угодно,

Моя луна. И все же мне отрадно

Воспоминанье. Этой скорби возраст

Мне дорог. В молодости, там, где краток

Путь памяти и долог путь надежды,

Нам сладко вспомнить о вещах прошедших –

Пусть горечь длится и живет страданье.

Вечер праздничного дня

Ночь до глубин прозрачна, ветер дремлет,

И, тихая, в садах и над домами,

Стоит луна и каждый обнажает

Вдали уснувший холм. О, дорогая,

Уже молчат тропинки, на балконы

Ночной лампады проникают блики.

Ты спишь, застигнутая сном летучим

В спокойных комнатах; тебя не мучит

Тревога; и не ведаешь, не видишь,

Какая рана в сердце обнажилась

Моем. Ты спишь. Я к небесам, что с виду

Так благостны, в смятенье обращаюсь;

К природе этой древней, всемогущей,

Что создала меня для бед. «Надежды

Я не даю тебе, – она сказала, –

Очам твоим светиться лишь слезами».

Вот праздник отшумел: от развлечений

Ты отдыхаешь и во сне припомнишь,

Скольких пленила ты и кем пленилась

За этот день – ко мне не повернешься

Ты в мыслях. Между тем я вопрошаю,

Сколько осталось жить мне, и, к суровой

Земле припав, рыдаю. О, жестоки

Дни лет моих зеленых! Различаю

Невдалеке звук одинокой песни

Ремесленника, что порой ночною

Бредет с гулянья в свой приют убогий –

И так мучительно сожмется сердце,

Когда подумаю, что все проходит

И остывает след. И вот уж в прошлом

День праздника, и вслед ему влачится

Обычный день. С собой уносит время

Событья все. Где ныне оживленье

Народов древних? Ныне где победный

Клич славных предков? Рим великий, где ты?

Где блеск былой и где твое оружье,

Гремевшее на суше и на море?

Безмолвие. Покой. Все отдыхает.

Мир спит, и о былом уже нет речи.

В начале дней моих, где каждый праздник

Был счастьем, – после, когда счастье гасло,

Я мучился и, смяв перины, долго

Заснуть не мог. И поздней ночью песня,

Звучавшая со стороны дороги,

Вдаль уходя, как будто умирая,

Как ныне, так же мне сжимала сердце.

Сон

Светало. Первый луч, пройдя сквозь ставни,

Прокрался осторожно в мягкий сумрак

Дремавшей комнаты моей. И в миг,

Когда тонка граница сна и яви,

В тончайшем сновиденье мне предстала

Та, что была причиной горьких слез

Моих – любовью послана сначала

И после отнята. Теперь живой

Она казалась мне, но не счастливой,

И, положив мне руку на чело,

Вздохнув, «Живой? – сказала. – Не забыл

Еще о нас?» –

Откуда ты? И как

Вошла сюда? О сколько, сколько раз