Мужчина ростом больше шести футов, хорошо упитанный, внушительный, Джарвис в свои пятьдесят семь лет производил сильное впечатление. Одни его размеры чего стоили. Но большинство людей приходили в трепет от его могучего интеллекта, а еще от не знавшей пощады преданности, которую он питал к королю и стране. Стоило ему захотеть, и он в тот же миг занял бы пост премьер-министра. Но он не хотел. Он хорошо знал, что власть действует более эффективно, если ее осуществлять из тени. Теперешний премьер-министр, Спенсер Персиваль, прекрасно разбирался в положении вещей, впрочем, как и большинство других членов кабинета. Из всего правительства только двое осмеливались противоречить Джарвису. Одним был граф Гендон, канцлер казначейства. Вторым — его собеседник, граф Портланд.

Доставая из кармана изящную резную табакерку слоновой кости, лорд Джарвис внимательно следил за вельможей, расхаживавшим теперь по комнате, устланной золотисто-зеленым турецким ковром. Высокий, немного нескладный человек, к тому же излишне импульсивный, Портланд последние два года занимал пост министра внутренних дел. Он считался умным политиком. Не таким умным, как Джарвис, разумеется, но достаточно умным, чтобы создавать проблемы.

— Зачем вы это делаете? — сурово спросил Портланд. Свечи в бра бросали отблески на его темно-рыжую голову, пока он мерил длинными шагами комнату. — Судья отверг причастие принца к делу. Пусть все этим и ограничится! Чем дольше будет тянуться расследование, тем сильнее это отзовется на принце. Докторам уже сейчас пришлось давать ему успокоительное.

Джарвис поднес к ноздре щепотку табака и втянул в себя. Премьер-министр Персиваль удалился бы в часовню, чтобы помолиться, предоставив разбираться с этим гнусным делом Джарвису. Но только не Портланд. Этот человек был не просто помехой, он начал превращаться в проблему.

— Судья — болван, — сказал Джарвис, защелкнув крышку табакерки. — Как любой, кто всерьез думает, что народ поверит, будто леди Англесси совершила самоубийство, сунув себе в спину кинжал.

Лицо Портланда отличалось необычной, почти женской белизной, и лишь скулы были слегка припорошены веснушками. Такой цвет лица часто выдавал его чувства, как произошло и теперь, когда он вспыхнул от раздражения.

— Теоретически такое возможно. Если, скажем, она установила кинжал под углом, а потом упала на него…

— Прошу вас, — поморщился Джарвис, — половина гостей уже поверила, что принц убил женщину. Если мы позволим судье предать огласке его умозаключение, то добьемся только одного: убедим в виновности принца и вторую половину.

— Не будьте смешны. Нельзя же в самом деле поверить, будто регент способен на…

Портланд округлил глаза, словно его внезапно осенила какая-то мысль, и замолк на полуслове.

— Вот именно, — сказал Джарвис. — Все тут же вспомнят о камердинере Камберленда. Если вы помните, тогда дознание тоже закончилось вердиктом о самоубийстве. Только много ли людей, по-вашему, поверило, что бедолага сам себе перерезал горло? Слева направо. Тогда как он был левшой.

— Камберленд опасный человек необузданного нрава. Никто этого не отрицает. Но что бы там ни говорили о Принни, он совершенно не похож на своего брата.

Джарвис приподнял бровь в молчаливом сомнении. И снова бледную кожу Портланда залил слабый румянец.

— Ладно. Ваша точка зрения ясна. Но зачем было посылать за Девлином? С него ведь сняли все подозрения в тех жестоких убийствах прошлой зимой.

— Официально, — произнес Джарвис и обернулся к двери, на пороге которой появился лакей.

— Виконт Девлин, милорд, — с поклоном объявил он.

Джарвис и сам уже увидел гостя: высокого худого юношу с темными волосами и странными, почти звериными глазами, которые, по слухам, видели в темноте не хуже кошачьих. Джарвис тихо позлорадствовал. Он сомневался, что Девлин придет. Этот самый виконт был совершенно непредсказуем; неукротимый и опасный, он обладал непостижимо блестящим умом.