– А вам-то что за дело, мистер Рафферти? – парировала Хелен. – И это здание, свободное от курения.

Джеймс помолчал, сминая пачку в руке.

– Свободное от курения? – в ужасе повторил он. – Впервые слышу. Что дальше – свободные от курения города?

– Понятия не имею, – проворчала Хелен.

Рафферти сунул сигареты в карман.

– Приняты ли какие-нибудь законы, запрещающие жевательную резинку? – съязвил он, вытаскивая нераспечатанную упаковку, которую всегда обнаруживал в пиджаке по возвращении в Чикаго.

– Пока нет. Что это за жвачка? – с любопытством спросила Хелен.

Джеймс взглянул на пластинки в своей руке – «Черная гвоздика», исчезла из продажи в начале тридцатых… стоило бы помнить об этом, если не хочет нарваться на неудобные вопросы.

– Вам не понравится, советник, – сказал он, пряча компрометирующую пачку в пиджак.

Мужская одежда за эти годы практически не изменилась. Темный костюм есть темный костюм, разве что в какие-то времена шили слишком широкие лацканы, в другие – слишком узкие, но мало кто осмеливался критиковать стиль Рафферти. Или его самого.

– Приведу Билли, – повторила Хелен и оставила Джеймса в одиночестве.

Рафферти сидел неподвижно, сосредоточив взгляд на мрачном виде Чикаго за грязным окном. Каждый год город менялся, каждый год новые здания уродовали горизонт. Больше всего он ненавидел Сирс-Тауэр[3]. По-настоящему ненавидел, как материальное воплощение врага. Но и разглядывать офис Хелен Эмерсон тоже не хотелось, чтобы не узнать о ней чересчур много. Потому что чем больше он выяснял, тем больше тянуло к этой женщине.

Пришлось признать, пусть это и неразумно, что его влекло к прокурорше, несмотря на то что мисс Эмерсон слишком худая, слишком неискушенная и, на его вкус, обладает слишком маленькой грудью. Не говоря уж о том, что излишне умная и дерзкая. Он всегда старательно держался подальше от таких, как Хелен, но судьба словно устроила заговор против него. Что чертовски несправедливо. Сорок восемь часов провести в Чикаго и вынужденно потратить время на такую безнадежную кандидатуру, как Хелен Эмерсон.

Рафферти отвел взор от города, который уже не узнавал, и взглянул на стол Хелен. На почетном месте красовалась фотография, которую было невозможно не заметить: мисс Эмерсон – как обычно, в костюме мужского покроя, но, по крайней мере, юбка достаточно короткая, чтобы продемонстрировать весьма недурные ножки, – в окружении не менее пяти полицейских, одного пожилого и четверых помладше. Все настолько похожи, как могут быть похожи только родственники. Несомненно и сходство с ними Хелен… только она дьявольски красивее всех пятерых мужиков. Джеймс не сомневался, что смотрит на ее отца и братьев.

«Вот счастье-то привалило, – устало подумал он. – Мало того, что пришлось подлизываться к законнице, так у нее еще и вся семейка служит в полиции Чикаго!».

– Рафферти?

Подавленный молодой голос Билли прервал невеселые размышления.

Рафферти быстро повернулся, ища на лице Моретти признаки побоев или синяки, но парень был всего лишь перепуган.

Джеймс пересек комнату и крепко обнял бедолагу.

– Хорошо выглядишь, малыш, – рявкнул он. – Тебя не били?

– Копы нынче ведут себя странно, Рафферти, – пожал плечами Билли. – Не особо усердствуют, если нет веских причин. Почти как в голливудских фильмах.

– Давно не виделись.

– Не имеет значения, – покачал головой Билли. – Рафферти, у нас проблемы…

– Имеешь в виду, у тебя проблемы, – поправил Джеймс. – Какого черта ты во все это ввязался? У тебя всегда хватало мозгов не совершать подобных промахов.

Билли вздохнул и плюхнулся на освобожденный Рафферти стул. Этот неиспорченный добродушный парень – кожа да кости, – которому не исполнилось еще и двадцати пяти, заполучил больше неприятностей, чем заслужил много лет назад. Рафферти считал, что в последний визит сделал все, что можно, и обо всем позаботился. Видимо, ошибся.