Она развернулась к двери, поняв вдруг, что если ей хочется выйти, то надо воспользоваться вовсе не окном. Она подошла к двери, дернула ручку, но дверь была закрыта. Как она ни старалась, как ни крутила ручку, покинуть палату было невозможно.

Точно тюрьма! Она находится здесь в заточении! Но почему? Разве она совершила какое-то преступление? И почему она одна?

Тут ее взгляд снова обратился к потолку, и в одном из углов она разглядела странный предмет. Понадобилось некоторое время, чтобы понять, что же она видит. Это была миниатюрная камера. Она похолодела – нет, она вовсе не была одна, те, кто заточил ее сюда, наблюдали за ней!

Словно завороженная, она смотрела в камеру, а потом быстро подошла к кровати, улеглась на нее и накрылась с головой одеялом. Отчего-то она была уверена, что допустила большую ошибку. Потому что теперь они знают, что она пришла в себя.

Они… Только кто это – загадочные они, ей не было известно. Ей вообще ничего не было известно. Она не знала, где находится. Не знала, почему. Не могла сказать, как долго это продолжается.

Самое страшное, и это стало ей вдруг ясно со всей кошмарной очевидностью, что она не знала, кто она такая. Она – это была она, и точка! Но ведь у нее наверняка имелись имя и фамилия. Но если и имелись, то она все это забыла.

На глаза навернулись слезы, и в этот момент раздался скрежещущий звук. Она поняла, что это значит: кто-то открыл дверь! Она приказала себе перестать плакать, и хотя слезы все еще продолжали катиться по щекам, затаилась на кровати.

Но было поздно – они наверняка увидели, как она бродила по палате, пыталась открыть окно и дверь. И теперь ей не стоило изображать из себя спящую – они все равно не поверят.

Они… Почему она так уверена, что они не хотят ей добра? Она ведь ничегошеньки не помнила! Вот это и было хуже всего. А еще эта решетка на окне… И запертая дверь… И белые с красными прожилками гладиолусы на столе…

Это были ее любимые цветы… Только почему были – это и есть ее любимые цветы! Именно гладиолусы, и именно этой расцветки. Или все же нет? Она не могла сказать со всей определенностью, потому что даже не вспомнила это – просто у нее возникло странное чувство…

Странное чувство, что она любила эти цветы. Но чувство возникло и пропало, а сомнения остались. Однако она вдруг вспомнила, что находится в палате не одна. До нее донеслись приглушенные шаги, затем, однако, стихшие.

Она была уверена, что тот, кто вошел, остановился около кровати и наблюдал за ней. Поэтому она приказала себе дышать как можно ровнее и естественнее. Они не должны заметить, что она впала в панику. Потому что…

Она не знала, ПОЧЕМУ именно ей требовалось вести себя именно так, – просто ЗНАЛА. И этого было пока вполне достаточно. Рыдания застряли у нее в горле, и она, не шевелясь, лежала спиной к тому, кто стоял около кровати и наблюдал за ней.

Но вечно так продолжаться не сможет! Рано или поздно ей придется сбросить одеяло и взглянуть в глаза тем, кто держит ее здесь.

Она почувствовала, как по одеялу скользит чья-то рука, и, не удержавшись, вздрогнула. А потом резко повернулась – и увидела перед собой миловидную женщину средних лет, одетую как сиделка.

Посетительница была симпатичная, с короткими седыми волосами и умными серыми глазами, скрывавшимися за стеклами очков. Она тотчас отдернула руку и, мягко улыбаясь, сладким тоном произнесла:

– Ах, как хорошо, что вы уже проснулись! Я не хотела вам мешать, только вот одеяло сползло, и я решила его поправить!

Женщина в самом деле поправила одеяло и, наклонив голову, отступила от кровати. Разве можно было бояться такую спокойную и приятную особу? Она же являлась воплощением доброго, вездесущего ангела!

Но в то же время в ней было что-то фальшивое. Так же, как и в гладиолусах на столе. Вроде бы все казалось донельзя настоящим, но именно это и наводило на мысль о том, что перед ней – подделка, хотя и очень искусная.