Внезапно снова подступила рвота, Лизетт встала на колени и склонилась над унитазом, живот крутило, легкие горели, слюна капала из открытого рта. На этот раз резь в глазах буквально ослепила. Пришлось ухватиться за край раковины, чтобы не рухнуть без сознания на пол или головой в унитаз. Но даже в таком кошмарном состоянии где-то в глубине души щекотало нелепое неуместное веселье над дурацкими домыслами о собственной организованности.

Спазмы постепенно стихли, Лизетт совершенно обессилела, но по крайней мере сидела на полу. Привалившись к туалетному столику, откинула голову и закрыла глаза, мысленно фиксируя, что боль отступает, как морской отлив.

Очевидно, это все же вирус. Так же очевидно, что в таком состоянии не следует идти на работу. Лизетт не собиралась демонстрировать этот спектакль с корчами – или, еще хуже, со рвотой – в публичном месте, тем более перед посторонними людьми. Опомнившись, очевидцы ее конвульсий, вполне вероятно, с факелами и вилами погонят ее прочь.

Сумасшествие какое-то. Лизетт отбросила дурацкие мысли о туалете – смешно тонуть в унитазе – или о толпе преследователей с факелами и вилами и принялась размышлять о работе, своих друзьях, уборке дома и стирке. О нормальных вещах.

Глаза снова защипало, но не так резко, не так ослепляюще. Лизетт замерла в ожидании зверской атаки внутреннего врага. Живот сжался, но потом расслабился, и боль исчезла. Нужно позвонить и сообщить, что заболела – впервые с тех пор, как начала работать в «Беккер инвестментс». Начальник отдела, Марджо Уинчелл, выдал всем подчиненным корпоративный сотовый для служебных надобностей, но будучи предусмотрительной особой, Лизетт внесла номер Марджо и в собственный мобильник. Они засекут.

Устрашающие слова эхом отдались в голове, Лизетт напряглась, но на этот раз не последовало ни парализующей боли, ни изнурительной тошноты. Почему?

Потому что думала о самых обычных вещах.

Да. Ответ правильный. Пусть она смахивает на идиотку и параноика, но ответ правильный.

Хорошо. Будет лучше, если люди не поймут, что у нее поехала крыша, надо вести себя как обычно… да, она захворала, но в остальном вполне нормальна.

Лизетт взяла сотовый со стола и включила. Она всегда выключала аппарат на ночь, потому что… Почему, кстати? Нет ответа, просто выключала и всё.

Когда телефон загрузился, она прокрутила список контактов, пока не нашла «Марджо», выбрала его номер и нажала зеленый значок вызова. Почти сразу услышала гудок и внезапно вспомнила: если после первых двух гудков отключиться, вызываемый абонент сразу поймет – что-то не так, раз соединение неожиданно прервалось. Лизетт пыталась сообразить, где и когда набралась этих знаний, но увы… Может, это ни для кого не тайна, технологии мобильных коммуникаций развиваются так быстро…

Щелчок, и «Марджо слушает» прозвучало в ухе. Лизетт была настолько погружена в размышления о новых веяниях в сотовой связи, что откликнулась только со второго раза, лихорадочно пытаясь вспомнить, зачем звонит начальнику. Заболела. Да.

– Марджо, это Лизетт.

И только заговорив, осознала, как часто до сих пор дышит и как хрипло звучит голос, потому что горло сорвано рвотными позывами.

– Мне очень жаль, но сегодня я не в состоянии выйти на работу. Наверное, подцепила инфекцию. Поверьте, вас не порадует, если от меня заразятся остальные сотрудники.

– Тошнит? – сочувственно спросил Марджо.

– Да. И голова раскалывается.

– Кругом свирепствует желудочный вирус. Мои дети слегли на прошлой неделе. Болезнь длится примерно сутки, так что завтра тебе полегчает.

– Ненавижу болеть, даже совсем недолго.

Хотя по-прежнему не представляла, где умудрилась подхватить инфекцию.

– Ты не виновата. Это твой первый больничный за все три года, так что не переживай.

– Спасибо, – успела произнести Лизетт.

Где-то глубоко в подсознании зазвонил колокол тревоги, потом шевельнулось что-то еще… Живот скрутило.