Так было, пока судьба не свела его с Мари Дюпре. Тогда он и предположить не мог, что обычный выезд к потерпевшей — женщине, у которой похитили новорожденную дочь, — станет началом его настоящей жизни. Той жизни, в существование которой он никогда не верил. Бедняжку бросил муж, когда она была на шестом месяце беременности, и исчез без каких-либо объяснений. Но та мужественно переносила свалившееся на нее несчастье, думая лишь о будущем ребенке. И вот когда она счастливо разрешилась от бремени, ее дочь украли. Подозрение поначалу пало на мужа, в котором столь странным образом проявились отцовские чувства.

Мари была на грани нервного срыва, когда ей на помощь пришел Огюст Барбе. Прекрасно понимая, что профессия обязывает его быть беспристрастным, на этот раз он почему-то не смог привычно исполнять свой долг. Он настолько проникся сочувствием к теряющей от горя рассудок женщине, что не только всеми силами старался облегчить ее участь, но постепенно стал относиться к поискам девочки, как будто это была его собственная дочь.

Если несчастье сблизило их, то счастье, когда Одетт была найдена, объединило уже навсегда. Тем более что полицейским удалось отыскать мужа Мари, который не стал артачиться и быстренько согласился на развод…

Огюст увидел Николь, расположившуюся за столом заказов и, глядя на свою очень привлекательную родственницу, в очередной раз подумал, что свояченица держит всех мужчин на расстоянии пушечного выстрела.

— Привет, красавчик! — Девушка отодвинула в сторону бланк заказа и привстала, чтобы чмокнуть Огюста в щеку. Она бросила быстрый взгляд на стилизованные под старину часы, висевшие на противоположной стене. — Что-то вы припозднились, месье доктор.

— Ты же знаешь, сколько людей стремятся излить душу, надеясь таким образом обрести покой. — Он устало махнул рукой, и Николь поняла, что дальше расспрашивать не стоит. — Мари здесь?

— Разумеется. Томится в ожидании, пока мы тут с тобой болтаем. — Огюст направился к двери, за которой располагались административные помещения. — У нее для тебя сюрприз! — бросила ему вдогонку девушка.

Огюст насторожился: в его профессии сюрпризы обычно ничего хорошего не предвещали. Ему пришлось напомнить себе, что сейчас он не на работе.

Заглянув в кухню, которая оглушила его какофонией голосов и грохотом посуды, Огюст кивнул Жан-Батисту, в данный момент склонившемуся над большой кастрюлей и что-то в ней размешивающему. Огюст не был силен в кулинарии, поэтому манипуляции шеф-повара были для него равнозначны колдовству. Он прошествовал далее по узкому коридору к кабинету.

Дверь была слегка приоткрыта, и из комнаты доносился незнакомый мужской голос. Человек что-то говорил, но ему никто не отвечал. Огюст коснулся двери ладонью, раскрывая ее шире.

В кабинете и в самом деле оказался мужчина в дорогом, сшитом скорее всего на заказ костюме. Он стоял спиной к двери и держал на руках Одетт.

На скулах Огюста заходили желваки: его дочь на руках у незнакомца! Пусть его кровь и не течет в жилах маленькой девочки, это еще ровным счетом ничего не значит. Одетт его дочь и он любит ее! Кто бы ни был этот человек, вряд ли он имеет право вот так запросто брать на руки чужого ребенка.

Огюст уже собрался потребовать ответа на вопрос: что здесь, черт возьми, происходит? Но прежде чем успел сделать хотя бы шаг, чья-то рука мягко легла ему на плечо.

Не надо было оборачиваться, чтобы понять, кто стоит за его спиной. Аромат Мари окутал его, как легкая дымка, заставив задержать дыхание. Они были женаты уже четыре месяца, а он все еще чувствовал себя молодоженом.

Огюст повернул голову и увидел, что жена держит палец у рта, показывая, чтобы он не шумел.

— Кто это? — одними губами произнес Огюст.

— Патрик.

Он нахмурился, припоминая человека с таким именем.

— Патрик, — повторила Мари на ухо мужу. — Патрик Перрен.