Я не делала глупостей. Вела себя осторожно. Не рисковала. Никогда.

Я не знала, что на меня нашло.

Но мне хотелось есть, и мне было скучно, и я провела в этом гостиничном номере весь день, и по телевизору ничего интересного не показывали, а в баре было тепло, прошлым вечером я чувствовала запах еды, и видела еду, и выглядела она вкусно.

И Грей мог бы быть тут.

Его не было.

Я сказала себе, что почувствовала облегчение.

Но это не так.

Этим вечером народа в баре было меньше, чем вчера. Толпа ужинающих (если тут такая была) рассеялась, люди находились дома перед своими телевизорами.

Двое мужчин сидели за квадратным столом, рядом друг с другом, а не напротив. Навалившись на стол, ссутулившись, бутылки пива на столе зажаты обеими руками. Их разговор был тихим и вероятно неинтересным. У них либо были женщины дома, с которыми они не хотели находиться, или, судя по их виду, у них не было ни женщин, ни перспектив. Они оба нуждались в парикмахере. Их одежда нуждалась в лучшем уходе и ей не помешала бы стирка. Их тела не были храмом души. Ссутуленные плечи означали, что они не хотели привлекать внимание и/или старались отвлечь его от нездорового объема своих тел. Они были здесь прошлым вечером. Они, возможно, являлись лучшими посетителями красивого, опрятного, пышногрудого, искренне дружелюбного, веселого бармена. Они, наверно, приходили сюда каждый вечер, в основном потому, что ничего хорошего их не ждало дома, и им не хотелось вспоминать об этом.

Я перевела взгляд и увидела ее у стойки бара. Я не хотела замечать ее, не хотела смотреть на нее, но сделала это. Я повидала много подобных ей вследствие своего ремесла. Слишком много косметики. Наложенной как попало, потому что она была пьяна, когда красилась, и причина этого в том, что в некотором роде, она всегда была пьяна. Скромная одежда, о которой тоже не очень хорошо заботились, но она пыталась. Сейчас на ней был кардиган и узкая юбка. Позже этот кардиган снимется, и она будет демонстрировать свое тело. Она будет искать внимание или проведет какое-то время, пока относительно трезва, убеждая себя, что не собирается делать этого, не собирается снова так поступать с собой. Затем она напьется и захочет компании, ей захочется поговорить, захочется, чтобы кто-то заверил ее, что ее жизнь не смыта в унитаз. Ей захочется, чтобы, хотя бы на час, кто-то заставил ее считать себя красивой. Она отсосет ему за это. Она сделает что угодно. И даже больше, если он купит ей выпить.

Местная пьянчужка.

Я увидела это в своем будущем, как будто у меня был хрустальный шар и дар предвидения.

Я увидела это, и оно привело меня в ужас.

Я посмотрела вниз на свое пиво. Затем подняла его, словно показывая средний палец своей жизни и своему будущему, и сделала глоток.

Жизнерадостный бармен вернулась и наклонилась ко мне.

— Заказ готовится.

— Круто, — сдержанно сказала я. — Спасибо, но я сожалею. Они наверно не особо обрадовались, получив заказ в последнюю минуту.

Ее сверкающие карие глаза оставили меня и осмотрели бар, затем вернулись ко мне.

— Четверг. Они не особо вымотались, и должны положить мне в кассу лишние пять баксов.

Ее касса. Как обычно, я была права. Она владела этим местом.

— Точно, — сказала я и сделала глоток пива.

Она слегка нахмурилась.

— Ты новая официантка Дженкинса?

Я покачала головой и опустила руку.

— Новая учительница? — продолжила она.

Хотелось бы.

У меня даже не было аттестата об окончании средней школы. Вряд ли я могла стать учителем.

— Не-а, — ответила я.

— Я - Дженни, — представилась она и протянула мне руку, которую я пожала, пока она продолжила говорить. — Мустанг, хорошее место, чтобы поселиться. — я отпустила ее руку, и она опустила ее вниз, но продолжила. — Последовала сюда за мужчиной, избавилась от этого мужчины, он свалил из Мустанга, слава Богу. Я перебралась в город, когда мы расстались.