— А теперь уже нет?

Его длинные пальцы обхватывают мои, все ещё держащие пакет, и я втягиваю воздух от внезапного прикосновения, что является ошибкой, потому что запах его кожи и тёплых специй сливается с напряжением в воздухе и заставляет мои колени дрожать.

— А теперь нет, — он осторожно забирает у меня пакет и садится. Я начинаю отходить, но он выдвигает стул рядом с собой. — Присаживайся.

— О, эм, спасибо, но мне нужно…

— Садись, детка.

О, нет. Я не куплюсь на его обаяние. То, что он использует ласковое обращение, которое, вероятно, опробывает на каждой женщине, с которой хочет переспать, не означает, что я буду одной из них.

— Не называй меня так.

Его брови резко поднимаются.

— Хорошо. Как тебя зовут?

Я скрещиваю руки на груди и не двигаюсь с места. Не знаю, кем этот парень себя возомнил. Вероятно, у него были женщины, сидящие, лежащие или стоящие на коленях от одного лишь проблеска его идеально ровных зубов.

— Рейн.

— Рейн, — моё имя слетает с его языка. — Красиво.

— А тебя?

— Вон.

— Вон? — повторяю я по причинам, которых даже не знаю. Необычное, но чертовски сексуальное имя.

Он откусывает кусочек от своего сэндвича, а я, как приветливая хозяйка, наливаю ему стакан воды.

— Спасибо, — бормочет он между укусами. — Это действительно чертовски вкусно.

Наконец я сдаюсь и плюхаюсь на стул. Обслуживание клиентов и всё такое.

— Знаю, — я пожимаю плечами. Мы семь лет подряд выигрываем награду за самые лучшие сэндвичи. Мы знаем своё дело.

Он облизывает губы, стирая с них особый соус.

— Ты забавная, Рейн.

— А ты — ходячая проблема.

Я знаю этот тип мужчин. Нахал. Бабник. Потаскун. Такого мужчину хочет изменить каждая женщина. Включая меня.

Он не возражает и продолжает есть. Запихнув в рот последний кусок, он комкает бумагу и допивает воду. Я иду за ним к мусорной корзине, а затем к двери.

— Спасибо. Я умирал с голоду.

— Пожалуйста.

Проходит мгновение, и воздух сгущается, напряжение усиливается. Похоже, он хочет что-то сказать, но качает головой и открывает дверь.

— Увидимся позже, дорогая.

— До встречи.

Я закрываю и запираю за ним дверь, затем кладу руку на сердце. Этого не может быть. Нечто подобное никогда не повторится. Я этого не допущу. Я отказываюсь. Последние два года я держала своё слово и сейчас не время колебаться.

Когда он называл меня «дорогая», я позволила ему. Мне даже понравилось. Нет, это не так. Да, это так. Чёрт.

Суетясь по залу кафе, я протираю все столы, переворачиваю стулья и вытираю пол. Закончив, закрываю кассу, кладу деньги в конверт на молнии, беру сумочку и выхожу.

Поскольку здание довольно старое, у меня возникают проблемы с дверью, и приходится довольно сильно её дёргать, чтобы активировать замок. Я дёргаю изо всех сил и поворачиваю ключ, удовлетворённая тем, что замок защёлкнул. Обернувшись, я натыкаюсь на стену из мышц и кожи.

— Вау, — глубокий голос Вона проникает мне в голову, когда он удерживает меня за руки, чтобы я не упала.

— Извини, — я отстраняюсь и выпрямляюсь. — Я тебя не заметила.

И снова это напряжение между двумя шагами, разделяющими нас, почти электрическое, и я покусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы сосредоточиться на чём-нибудь другом.

— Я забыл тебе заплатить.

Он пытается дать мне денег, но я качаю головой.

— Всё нормально.

— Нет, бл*дь, не нормально.

Мои глаза расширяются.

— Серьёзно, всё в порядке.

— Женщина, возьми деньги.

— В любом случае, я уже закрыла кассу.

Я прячу конверт под мышку. Обычно мои родители уходят вместе с задатком, особенно после того, как нас ограбили много лет назад. Отпустив Полли домой пораньше, я не подумала о том, что уйду отсюда одна с кучей денег. Вот ещё одна причина, по которой меня не следовало оставлять за главную.