— Зелье ворожейное я табе дам, — скривила тонкий рот хозяйка избенки, — а ты мяне за это…

Хозяйка поманила гостью скрюченным пальцем к себе и, когда та, на плохо слушающихся ногах, подошла и склонилась, зашептала ей в ухо свое условие.

— Да где же я…

— Цыть! Молчь! — цыкнула хозяйка на гостью, и та покорно замолчала и согласилась. — Добже…

Хозяйка избенки достала из запазухи бутылочку темного стекла, запечатанную сургучом, и поставила на стол перед гостьей.

За окном избенки вдруг резко зашумели деревья, поднялся сильный воющий ветер, и серые снежные тучи заволокли морозное ясное небо. Пытаясь спрятаться от надвигающегося ненастья, жалобно заблеяли козы, привязанные около избенки к дереву. А хозяйка-ведьмачка будто и не слышала приближения снежного фронта, не слышала завывания ветра и тревожного блеянья коз, не мигая смотрела в глаза непрошенной гостьи, отважившейся накликать приворотную беду на своего избранника.

— Каждый джень по тши капли… Не исполнишь условие пока зелье не закончится — пеняй на сабе…

Хозяйка отвернулась от женщины, и та снова увидела перед собой столетнюю старуху со скрюченным носом и скрюченными пальцами. В испуге схватила она заветную бутылочку со стола, бросила на стол деньги и быстро выбежала за дверь.

— Добже, добже, — скривила беззубый рот старуха и, не прикасаясь к деньгам, повторила: — Хорошо, хорошо…

4

Утром первым делом Инна открыла засов «собачьего лаза» на входной двери, выпустила Роя на участок и, поглядывая в окно за носившимся по заснеженному газону псом, начала убирать со стола — праздник закончился, пора было наводить порядок.

Вдоволь набегавшись по рыхлому снегу, Рой залаял и завозился у двери, и Инна, бросив мытье посуды и вытирая полотенцем мокрые руки, поспешила к входной двери.

В прихожей было довольно темно, и Инна не сразу сообразила, почему собака наполовину торчит из лаза.

— Ты что, застрял? — усмехнулась она, тут же вспомнив сказку про Винни-Пуха, до отвала наевшегося халявного меда. — Неужели ты так объелся в новогоднюю ночь, что не проходишь в собачье отверстие? Ладно, лезь обратно, я открою тебе дверь.

Собака заворчала, заворочалась, но с места не сдвинулась.

— Рой! Лезь обратно!

Инна наклонилась, взялась за торчащую в лазе филейную собачью часть и хотела выпихнуть застрявшего добермана из лаза. Рой зарычал, дернулся, и часть кожи с шерстью осталась у Инны в руках…

— Ой, мамочки! — взвизгнула она, отбрасывая от себя объемный шерстяной кусок.

Но вместо ожидаемого собачьего визга за железной дверью раздался радостный собачий лай.

Дрожащей рукой Инна нащупала на стене выключатель и включила свет.

В прихожей вспыхнули десяток крошечных лампочек, ярким светом осветив место предполагаемой трагедии.

Ожидаемого «моря крови» Инна не увидела — вместо только что «освежеванной» собачьей задницы в лазе торчала человеческая голова и часть туловища — две руки и одно плечо. На полу в углу валялась помятая норковая шапка.

«Воры! Караул! Грабят!»

Вспыхнули в голове у Инны сигналы опасности, и она, не помня себя от страха, бросилась на кухню. Однако, как бы она не была напугана незаконным вторжением вора, за нож Инна хвататься побоялась и схватила первое попавшееся «безопасное», по ее мнению, оружие: увесистую чугунную сковородку.

В прихожей вновь завозились, и Инна, подбежав к входной двери, слегка огрела вора по голове сковородкой.

Вор ткнулся лицом в ворсистый коврик у двери и затих.

Дальше Инна действовала по заранее спланированной схеме: позвонила охране у ворот и вызвала их к себе в дом.

Через минуту бравые парни в камуфляже за ноги вытаскивали застрявшего вора-неудачника из собачьего лаза.

Но после того, как охранники, преодолев сопротивление вора, вытащили его из собачьего лаза и поставили на ноги, они смущенно опустили автоматы и принялись наводить порядок в одежде вора-неудачника.