Также требовалось дежурство в ключевых местах сети каналов и арыков, орошающих поля риса вокруг Итиля. И гневались люди, хранящие традиции Хазарии, правила кочевья, их порядочность и красоту, на этот огромный, блистающий изобилием и богатством город, развращающий и лишающий души чистоты. И не говорите, что нет ничего в этом особенного, сердились мудрецы Хазарии, все это в глубокой степени непорядочно, и вы еще за все это дорого заплатите.

Есть еще места поселений, отличных по своему характеру – пограничные города на востоке, стоящие против кровожадных, любителей убивать, степных племен. Также и на юге, в высоких неприступных горах, в крепостях на утесах, в ловушках перевалов против мусульман, которые невозможно оставить без охраны, даже если сейчас повсюду спокойствие и мир.

Но во всех остальных местах разбирают дома, выбрасывают все ненужное, что собралось за шесть месяцев лета или шесть месяцев зимы. Размягчают в печи окаменевшую грязь, извлекают из нее все железное – трубу, двери, решетки. Все это загружают на телеги с высокими колесами, включая части дома, пять сундуков, постельное белье, подушки, пару игрушек, с которыми дети не могут расстаться, пищу в дорогу, и отправляются в путь.

Дети в венках цветов идут впереди и разбрасывают литья мяты и лимонные корки по сторонам, за ними идет ансамбль девушек, на головах которых короны из перьев и цветов тростника, танцуя в ритме барабана и шофара и выкрикивая «эй, эй» и «го-го-го», воздымают руки и подпрыгивают в знак почета идущей впереди них и возглавляющей этот пестрый хоровод всегда – жены воинского командира этого поселения или другого военачальника.

На военной базе девушки тренируются целый месяц до выхода в дорогу, иногда до трех часов ночи. Родители беспокоятся, приходят узнать, почему их дитя не вернулось домой до трех утра, да еще из военного лагеря, и находят дочерей на сцене столовой, измотанных, потных, и руководительница ансамбля заставляет их вновь и вновь повторять одновременное поднятие и всплеск рук.

Вслед за ансамблем девиц Хазарии несут в паланкинах уважаемых людей страны широкоплечие рабы, в основном, шведы, или болгары и поляки, венгры, и печенеги, и турки. Иногда несущие паланкины устраивали пляски перед очередной остановкой или новым выходом в путь. И это приводило к тому, уважаемые хазары со слабой печенью страдали от рвоты.

Но не было возможности возразить громким крикам народной массы, окружавшей паланкины известного раввина, старосты села или главы полиции и требовавшей: «Пляску! Пляску!»

Малыши, идущие во главе каравана, обычно уставали до первой остановки, и у них не оставалось не листьев мяты ни лимонных корок.

На остановке их ожидал небольшой лагерь, шатер штаба и множество лотков, продающих горячие напитки, молоко с медом и пироги, булочки с сыром и зеленым салатом.

Покупали все, пили и ели. Матери забирали детей, часто жалуясь, ибо дети Хазарии клялись перед таким походом, что будут идти во главе каравана до нового места. Но каждый раз, и так во всех переходах тысяч поселений, в течение всех четырехсот лет существования империи, они выдыхались до первой остановки, и все возражения и протесты были впустую. Матери, которые видели своих детей уставшими, проявили упрямство и победили. И дети после первой остановки сидели тихо на телегах, сердясь, что им не дали возможности продолжать, но ножки их действительно устали после восьмикилометровой двухчасовой интенсивной ходьбы.

И теперь девушки вели караван, но на второй остановке и им было дано указание разойтись по семьям, отдохнуть, умыться и ждать поздних часов после полудня, когда их снова вызывали четырьмя звуками шофара. И они снова утраивали шум и представления на восьмикилометровом отрезке, который предстояло пройти в этот день и войти с песнями в ночной лагерь.

Все оставляли телеги, расстилали спальные мешки. Мужчины в талесах собирались на вечернюю молитву, а вокруг стояли женщины, смотрели и немного сплетничали.