Снова и снова водитель Итало Бальбо нажимал на грушу сигнала своего автомобиля. Клаксон буквально ревел, но все было напрасно. Несмотря на дождь, дорога была забита людьми, двигавшимися в сторону Рима. Проехать по старому каменному мосту, выводящему на улицы города, где две тысячи лет назад с триумфом встречали императора, было почти невозможно.

Большинство шло пешком, счастливчики ехали на машинах, обдавая округу грязной водой из луж. На это никто не обращал внимания, главное было не остаться в хвосте. Все произошло, как и ожидалось: король и правительство пошли на уступку. Ничто теперь не могло отвлечь людей от марша на Рим.

Многие чернорубашечники под холодным проливным дождем терпеливо ожидали по тридцать шесть часов распоряжения о начале марша. Те, кому стало известно об отмене чрезвычайного положения, самостоятельно отправились в путь. Все шли с надеждой, не зная точно, что их ждет впереди.

Люди были голодными, не получив за все это время никакой пищи.

В толпе было несколько тысяч студентов, рассматривавших происходившее как воскресное развлечение, своего рода карнавал. Некоторые из них приехали поездами в вагонах третьего класса, разместившись под деревянными скамьями прямо на полу.

Все были одеты кто в чем. Один парнишка из Ареццы прихватил в спешке голубой дождевик своей матери. Неапольские рыбаки шли в матросских бушлатах, тосканские фермеры – в охотничьих куртках. Некоторые были босиком. Всеобщее внимание привлекал мужчина с развешанными по всей одежде пятьюдесятью значками с серпом и молотом, снятыми, как он хвалился, с мертвых коммунистов.

Таким же эксцентричным было и их оружие: музейные пистолеты, заряжавшиеся с дульной части, допотопные мушкеты, старинные охотничьи ружья, снятые с вооружения еще в 1880 году винтовки.

Почти никто из них не смог бы сделать и одного выстрела. Те, кто не смог найти никакого оружия, прихватили клюшки для гольфа, косы, вилы, колья и даже ножки от столов – все, что оказалось под рукой. Один держал в зубах кинжал, другой жонглировал динамитными шашками. Некто Федерико Антониоли нес ярмо для быков.

Для сотен людей времени для подготовки к походу вообще не было, и они для решения вопроса прихватили кто ножницы для стрижки овец, а кто и серьги своей жены. В Феррари конторский клерк, услышав о марше, поспешил к своему шефу, на ходу сменив белую рубашку на черную. Когда тот спросил его, долго ли он будет отсутствовать, клерк ответил:

– Откуда я знаю. Ведь происходит революция!

А в Чианциано, неподалеку от Флоренции, некий лейтенант армейской ремонтной службы, не доложив своему начальнику о полученной им команде, чтобы успеть вовремя, остановил поезд, шедший в южном направлении.

Хозяин косметического магазинчика в Феррари, получив назначение на дежурство на центральной железнодорожной станции, вывесил в окошке записку, чтобы поставщики товаров оставляли их в течение ближайших двух дней в будке дежурного зала ожидания первого класса.

Для всех, кто придерживался фашистского кредо, Рим был не только магнитом, но и встречей с историей.

Чернорубашечники, выезжавшие поездом из Грос-сето, прихватили с собой слепого восьмидесятилетнего старика, воевавшего пятьдесят два года назад вместе с Гарибальди. В Монтеротондо Паоло Петруччи, неизлечимо больной туберкулезом, и тот собирался принять участие в марше.

Некоторые люди вообще впервые в своей жизни покидали дом. Кавалеристы Джузеппе Карадонны из Фоггии выехали на конях в плащах и шляпах с перьями. Некий состоятельный молодой человек из Асколи отправился в поход в одиночку, установив пулемет на своем гоночном «фиате».

Воспользовавшись свободным временем, все больше людей на мотоциклах и тракторах, на поездах и автомобилях, размалеванных лозунгами типа: «Наплевать на все – Рим или смерть», спешили разделить триумф. Всех их направлял магнетизм человека, работавшего долгие годы над тем, чтобы эмоции людей смогли выплеснуться в нужное время.