– О, звучит это прекрасно, – сказал я, – но боюсь, опять ничего не выйдет.

– Не понимаю, объясни, – настаивала Мона. – Что ты будешь писать для него?

– Историю своей жизни, ни больше ни меньше.

– А?..

– Не думаю, что смогу. Во всяком случае, так, как он хочет.

– Ты чокнутый, – заметил О’Мара.

– Собираешься отказаться? – спросила Мона, совершенно сбитая с толку.

– Мне надо подумать.

– Ничего не соображаю, – заволновался О’Мара. – Такой шанс выпадает раз в жизни, а ты… ведь человек вроде Макфарланда может в два счета сделать тебя знаменитым.

– Знаю, – ответил я, – но именно этого я и боюсь. Еще не готов к тому, чтобы стать знаменитым, не готов к успеху. Или, вернее, не хочу такого рода успеха. Между нами – говорю вам как на духу, – я не умею писать. Пока не умею! Я это понял в ту минуту, когда он предложил написать эти чертовы очерки. Потребуется много времени, прежде чем я научусь говорить то, что хочу сказать. Может быть, не научусь никогда. И скажу вам другое, раз уж затронул эту тему… До того как это произойдет, я не хочу нигде работать… ни в рекламе, ни в газете, ни где-то еще. Все, что я хочу, – это брести своей дорогой. Повторяю, я знаю, что делаю. Чего хочу. Может быть, это неразумно, но это мой путь. Не могу я идти никакой другой дорогой, это вы понимаете?

О’Мара молчал, но я чувствовал, что он меня одобряет. Для Моны это, конечно, было слишком. Она-то считала, что я недооцениваю себя, но была ужасно довольна, что я не собираюсь идти работать. Она снова повторила то, что говорила мне всегда: «Я хочу, чтобы ты поступал так, как велит тебе душа, Вэл. Не хочу, чтобы ты думал о чем-то еще, кроме своей работы. Не важно, сколько на это уйдет времени, десять лет, двадцать. Не важно, если ты никогда не добьешься успеха. Просто пиши!»

– На это уйдет десять лет? – спросил вернувшийся в этот момент Макгрегор.

– На то, чтобы стать писателем, – ответил я, добродушно улыбнувшись.

– Ты все о том же? Забудь! Ты и сейчас писатель, Генри, только никто не знает об этом, кроме тебя. Вы уже кончили есть? Мне надо кое-куда заехать. Пошли отсюда. Я подброшу вас до дому.

Мы спешно покинули ресторан. Он вечно спешил, этот Макгрегор, даже, как оказалось, играя в покер. «Дурная привычка, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – Я даже никогда не выигрываю. Будь у меня настоящее дело, я б не занимался такой ерундой. А так я просто убиваю время».

– Зачем тебе убивать время? – спросил я. – Разве не можешь остаться с нами? Точно так же мог бы убить время, болтая с нами. То есть если тебе непременно надо убивать время.

– Ты прав, – рассудительно ответил он, – никогда об этом не задумывался. Не знаю, но у меня потребность быть постоянно в движении. Это моя слабость.

– Ты хоть читаешь что-нибудь?