Спустя несколько дней наступила моя очередь. Я летел над аэродромом вместе с Джекки Пейджем, одним из наших офицеров-бортстрелков, занимавшим заднюю кабину, когда заметил фигуру, которая, как я полагал, должна была быть другом Винном, прогуливавшимся по полю. Это был слишком хороший шанс, чтобы упустить его. Настало время мести. Мы снизились, и я с большим удовлетворением увидел, что он упал на землю. Я повторил свой «налет», и он снова вынужден был броситься на землю, прежде чем укрылся на стоянке наших самолетов. Я поздравлял себя с успехом, когда Джекки произнес в переговорное устройство:

– Вы знаете, я не думаю, что это был Чарльз.

– Хорошо, тогда кто же это был?

– Думаю, старик.

– Ох!

Я еще раз облетел вокруг на почтительной высоте, всматриваясь в лица товарищей, обращенные вверх. Взлетела красная сигнальная ракета, приказывавшая нам садиться. Мы приземлились. Джекки был прав. Чарльз Уиддоус оказался тем, кого я выбрал в качестве своей «цели», и он выглядел смертельно бледным.

– Это был один из наиболее опасных полетов на малой высоте из тех, что я когда-либо видел. В наказание вы в течение недели будете выполнять обязанности дежурного пилота, и считайте, что вам повезло.

Я сказал:

– Да, сэр.

Поглядев через его плечо на лица своих товарищей, увидел, что они отчаянно пытались не засмеяться. Это наказание, помимо других вещей, сделало меня ответственным за выкладывание портативных керосиновых ламп, по которым мы садились ночью, а также за управление ночными полетами из небольшого фургона в конце взлетно-посадочной полосы. В течение недели я не летал. Наказание было полностью заслуженным, и я еще легко отделался. Оно положило конец игре, которая вышла из-под контроля и могла закончиться фатально.

В ноябре 1940 г. немецкие ночные атаки распространились на другие города, помимо Лондона. 14 ноября люфтваффе совершило мощный налет на Ковентри и фактически разрушило центр этого старинного города. Для нас это было напряженное и изнуряющее время. В ходе этих тяжелых налетов каждый экипаж вылетал дважды, а иногда и трижды за ночь. Наши «бьюфайтеры» только что достигли состояния, пригодного для боевых вылетов, и многие полеты мы совершали на старых «бленхеймах». Даже когда мы были достаточно удачливы, чтобы вылететь ночью на «бью», возникали проблемы с радаром или же радиооператоры были недостаточно обучены, чтобы использовать его.

В течение нескольких изнурительных ночей, включавших налет на Ковентри, эскадрилья не смогла сбить ни одного из нападавших. Мы были рассержены и ожесточены, не могли успокоиться, когда в ходе дневных тренировочных полетов видели дымящиеся руины города. В ночь на 19 ноября во время полета на «бью» я увидел три вражеских самолета, но они или пересекали мой курс, или шли навстречу, так что к тому времени, когда я разворачивался, они пропадали из поля моего зрения. Радар был в нерабочем состоянии, и я проклинал это устройство, которое позже принесет мне и другим ночным истребителям так много побед. В то время все, что я мог думать, было: «Я упустил еще одного ублюдка».

Глава 9

В конце года меня послали на курсы в Ватчфилд, около Суиндона, для изучения самых современных методов посадки по приборам в сложных метеорологических условиях. Я летал при достаточно плохой погоде и был уверен в своих силах, но надо было еще многому научиться. В первое утро там, проснувшись в деревянном бараке, я увидел, что все скрыто густым туманом. Я мог разглядеть лишь соседнее здание. Великолепно! Можно продолжать спать. Но ничего подобного. Раздался стук в дверь, и мой инструктор велел мне поторопиться и отправляться на стоянку, поскольку мы должны скоро лететь.

– Это как раз та погода, что нам нужна, – сказал он.

Ко времени завершения курса я почувствовал, что многое узнал о посадке по радиолучу при минимальной или вообще нулевой видимости.