Дима ждал результатов допроса на палубе. Кто-то должен был следить за обстановкой в заливе. Диме тоже очень хотелось принять участие. Он бы этому Лысяку — раз так правой снизу в челюсть, а с другой стороны тут — бац ладонью по уху, а потом бы еще раз — бац в челюсть...

Долго они что-то возятся, а результата нет.

Рекламный дирижабль над заливом сегодня выглядел скромно и гордо: ослепительно белым. Без малейшего текста и флажков. Плавал среди облаков таким же клубящимся облаком, только волнующе правильной формы.

Нынче ожидали премьеру фильма «Снег», про который не было известно ничего кроме названия.

У берега взревела сирена, и катер с синей мигалкой и надписью «Полиция» появился на глади залива. Дима схватил бинокль: копов на катере — как семян в огурце. И направление он выбрал ровно на яхту «Мрия»...

Дима рванул в каюту, где Троицкий только-только собрался сделать Лысяку по-настоящему больно:

— Демьяныч, там менты французские. На катере! Сто пудов — к нам. Толпа целая...

— Черт... — плюнул Троицкий. Как глупо-то все.— Эй, спрячьте этого.

Он оглядел себя в зеркале, поправил ворот рубашки и по-хозяйски шагнул на палубу. Полицейские уже поднимались по трапу. Троицкий сделал сигнал Диме, который бросился было навстречу гостям, чтобы тот не вмешивался. Встретил их с решительным спокойным лицом:

— Господа, что, вашу мать, происходит?! Это частная собственность! Я — Михаил Троицкий, официальный гость фестиваля! У вас могут быть проблемы.

Комиссар сдержался и сухо ответил:

— Господин Троицкий, это у вас могут быть проблемы. Вы подозреваетесь в захвате офицера полиции. — Он повернулся к подчиненным: — Осмотрите яхту.

На лбу Троицкого выступили капли пота. Логические цепочки еще не замкнулись в его умной голове, но в общих чертах он уже понял, что произошло.

Значит, правда полицейский.

Надо было не прятать, а утопить. Как бы доказали, что его отсюда сбросили? Эх...

Рулон брезента, в который завернули Лысяка, нашли через две минуты. Увидев своего коллегу спеленутым и с кляпом во рту, полицейские мрачно повернулись к стоявшим рядом Диме и Николаю.

— А это... — натянуто улыбнулся Николай.— Это шкипер наш. Перебрал немножко... Сами понимаете.

Продолжая улыбаться, он щелкнул себя по горлу, подмигнул полицейским и добавил на ломаном русском:

— Водка-селиодка!

Две увесистых затрещины Николай с Димой получили одновременно. Французы взметнули руки синхронно, словно в танцевальном кружке.

Когда его грузили в катер, Троицкий для порядку шумел:

— Беспредел!.. Я — Троицкий! Гость фестиваля! Гражданин России. Меня хотели убить! Вы за это ответите!..

И сам чувствовал, как неубедительно звучат его угрозы. Стало стыдно. Умолк. Смотрел, как уменьшается в размере покачивающаяся на волнах «Мрия». Когда он теперь увидит в следующий раз свою красавицу-яхту?..

На парус села чайка. Бессмысленно повертела клювом. Чайке наплевать, что станет с яхтой. Затони она сейчас, чайка равнодушно проводит ее в пучину и полетит дальше...

На окраине Канн Плахов набрел на небольшой рыночек, где торговала семенами пожилая арабка. Покупателей, впрочем, не было, и арабка громко тараторила  по-своему  с   более  молодой   соплеменницей.

Укутанные в черные платки, обе они были похожи на больших нахохленных птиц.

Плахов попытался обратиться по-английски — арабки не поняли и знаками предложили самому порыться в лотке. Игорь присел на корточки, стал перебирать пакетики. С одной стороны, удобно: на каждом пакетике нарисовано то, что в результате из семян вырастет. Наглядная картинка. С другой стороны, поди пойми без опыта, что именно нарисовано. Как выглядит та же валериана, которую нашел в основе питерского бальзама Жора Любимов? Или корень петрушки?.. Кому-то, может быть, и известно, но Игорю — точно нет.