Она внимательно разглядывала каждую иллюстрацию, поражаясь красоте и разнообразию мира пернатых. А когда увидела гиацинтового попугая ара, то даже пожалела на миг, что мистер Фокс посылает в Бразилию не ее.

— Ты займешься птицами и даже не найдешь времени на поиски доктора Свенсон.

— Думаю, что я увижу много птиц, прежде чем разыщу доктора Свенсон. Когда же я доберусь до ее лаборатории, сомневаюсь, что она в первый же день соберет свои вещички и вернется в Университет Джона Хопкинса. Ведь и сам мистер Фокс считает мою миссию делом тонким и деликатным. Так что в моем распоряжении наверняка будет достаточно дневного времени, когда я смогу заниматься птицами.

Найти доктора Свенсон оказалось непросто.

Им был известен адрес в Манаусе, но он, очевидно, не имел ни малейшего отношения к полевой лаборатории, где их коллега вела исследования. Свое местопребывание она сочла необходимым держать в строжайшем секрете, оберегая чистоту эксперимента и важность нового препарата. Она подошла к делу так основательно, что даже мистер Фокс знал лишь то, что лаборатория находится на одном из притоков Рио-Негро. Далеко ли это от Манауса — не знал никто.

Более того, отыскать исследовательницу — было лишь полдела, самая легкая часть миссии.

Марина пристально взглянула на Андерса, и он снова навел на нее фотоаппарат.

— Перестань, — отмахнулась она и загородилась ладонью от объектива. — А если ты не сумеешь уговорить ее вернуться?

— Сумею, — уверенно заявил Андерс. — Она относится ко мне с симпатией. Недаром мистер Фокс направляет в Бразилию именно меня.

Что ж, возможно, когда-то доктор Свенсон и проявила к нему симпатию. Это было семь лет назад, когда она сидела за столом в конференц-зале вместе с Андерсом, четырьмя другими докторами и пятеркой менеджеров. Их экспертная группа обсуждала проект бюджета бразильской программы. Марина вполне могла бы напомнить Андерсу, что доктор Свенсон тогда понятия не имела, кто он такой. Вот только зачем напоминать? Он и сам наверняка это знал.

Мистер Фокс не был знаком с Карен Экман.

Он наверняка встречал ее на корпоративных сборищах, но не запомнил ее лица. Теперь, в свете случившегося, он корил себя за это. Он с благодарностью взглянул на Марину, когда она сняла халат и повесила возле двери на вешалку. Разумеется, она никогда не допустит, чтобы он пошел туда один. Такую миссию выполняют армейские капелланы, сотрудники полиции — люди, понимающие, как постучаться в дверь и сообщить весть, которая навсегда разрушит прежнюю жизнь людей, живущих в доме.

«Андерс умер».

— Она будет рада твоему приходу, — сказал мистер Фокс.

— Слово «рада» едва ли уместно в такой ситуации, — возразила Марина.

Она искренне хотела помочь мистеру Фоксу и почтить память своего умершего коллеги и друга, но у нее не было иллюзий насчет того, что именно она сумеет деликатнее всего сообщить Карен Экман печальное известие. Да, верно, она знала Карен, но только как незамужняя женщина знает жену-домохозяйку своего коллеги, как бездетная сорокадвухлетняя женщина может знать сорокатрехлетнюю мать троих детей. Марина понимала, что Карен всегда старалась узнать о ней побольше, хотя и не имела осознанных поводов для ревности. Когда Марина брала трубку в лаборатории, Карен вовлекала ее в обстоятельную беседу. Она приглашала ее на семейные праздники — на Рождество и на барбекю в честь Четвертого июля, Дня независимости. Она угощала Марину чаем и задавала ей глубокомысленные вопросы насчет протеинов; она хвалила ее желтые туфли — довольно экзотичную пару атласных туфель «флэтс» на плоской подошве. Их прислала Марине из Калькутты ее кузина.

Марина и сама любила эти туфли и берегла их для особых случаев.