– Вот именно, Дэн. Сокрушительное. Не в бровь, а в глаз. – Майк ощупывает креп на лацкане. – Но мы в долгу перед мертвыми, и этот долг – продолжать жить. Мы уважаем тех, кто идет дальше, вцепившись жизни в глотку, так сказать.

Смахивает на то, что репетировал не я один. Я немножко киваю, вроде как впитывая мудрость слов Майка, но на самом деле прикидывая, удастся ли мне запустить пальцы в его жирную шею, прежде чем его парни меня расстреляют. Сомнительно. Нас разделяют стол и расстояние в десять футов.

– Вот как обстоит, Дэниел, – говорит Майк. – У меня имеется предложение. Это настоящая пресс-перктива для тебя выбраться из ничтожества.

Он снова это произнес, и лицо у меня передергивается, будто мне дали оплеуху.

– Из ничтожества? И до какого величия?

– Из такого ничтожества, что мне больше не придется тебя убивать.

– Ты хочешь сказать, меня и Зеба?

Майк кривится-ухмыляется, как будто не владеет собой.

– Ну, не то чтобы так уж Зеба. Он вроде ручного докторишки миссис Мэдден. Теперь у нее больше друзей. Все победители. Но ты – тебя можно списать в расход.

Изумительно. Меня можно списать в расход. А когда со мной было иначе? Это накорябают на мешке для трупов, в котором меня похоронят. Как-там-его списан в расход.

– Вот оно что? Тебе больше не придется меня убивать? А как же «крыша» для клуба? Она не на кону?

Майк смеется:

– Нет. Даже близко не лежала. У нее даже почтовый индекс не тот, что у долбаного кона.

Это хорошая новость, потому что если бы Майк не ожидал, что я переживу отказ от его предложения, он не выставил бы на обсуждение месячное жалованье. Почему бы и нет? Опять же, мною могут и играть.

Майк откашливается для пространной речи.

– Ты должен вопросить себя, Дэн, а почему мистер Мэдден дает мне пресс-перктиву свести счеты?

Полная неразбериха: Майк говорит о себе в третьем лице, зато обо мне в первом.

– Стоит ли мне принять эту пресс-перктиву? – продолжает Майк. – Или мне надо швырнуть эту пресс-перктиву ему в лицо?

Наверное, ты надо мной издеваешься. Я чувствую биение жилки на виске.

– Потому что пресс-перктивы вроде этой подворачиваются не каждый день.

А-а-а-а! Надо с этим покончить. Надо заговорить.

– Майк, позволь мне задать тебе вопрос.

В голове Майк уже на два абзаца опережает свой монолог, так что от этого у него перехватывает дыхание в горле. Я спешу пропахать дальше, прежде чем он сумеет найти очередной благовидный предлог сказать «пресс-перктива».

– Что ты тут делаешь?

Майк щурит свои глазки-бусинки, и на миг они совершенно скрываются в его физиономии, покрытой лопнувшими сосудами.

– А что любой из нас тут делает, Дэниел?

– Нет. Я имею в виду, что ты делаешь тут? В Клойстерсе. Нью-Джерси – штат итальянский. В Джерси нет ирландских банд. Ты как чирей на жопе супермодели, Майк. Ты не вписываешься.

Стул Майка скрипит, когда он откидывается на спинку, и я могу окинуть взглядом всю его корпулентную фигуру, которая лет пять назад могла внушать страх. Теперь же я вижу стареющего запойного пьяницу, втиснутого в дорогой костюм, пропитанный его по́том до полной потери класса. Он еще силен, но если злоупотребит своей силой, его может хватить инфаркт. По моему непросвещенному мнению, у Майка в запасе от силы лет пять, прежде чем его сердце лопнет от беконного сала. Может, я мог бы ускорить этот процесс, просто оставив Зеба в этом зале.

– Итальянцы не хотят елдыкаться со мной, – наконец говорит он, действительно отвечая на мой вопрос, хоть и неискренне. – Городишко у нас тихий, паренек, и он не стоит кровопролития.

– Ага, пожалуй, – бросаю я небрежно, подразумевая, что Майк в самом деле мог бы причинить итальянской шайке серьезный урон.