– Добрый вечер, приятель! Так-то ты бежишь от меня, даже не поблагодарив за службу!

– Добрый вам вечер, – пробормотал шляхтич (зубы его стучали, как в лихорадке). – Когда же мне было вас благодарить в лесу, а теперь – скорее бы добраться куда-нибудь да приютиться от бури.

– О, на этот счет не беспокойся; до корчмы еще далеко, а от разбойников ты теперь безопасен… Поезжай-ка, приятель, потише; мне надобно с тобой кое о чем поговорить.

Волей или неволей, а надобно было послушаться своего страшного избавителя. Мысль, что этот избавитель может быть для него гораздо опаснее, чем разбойники, ужасала его и отнимала последние силы. Он сдержал клячу.

– Ну, ты звал меня, и я явился на твой призыв, – начал черный.

– Я?.. – спросил заикаясь шляхтич. – Я?..

– Да, ты, – продолжал его товарищ с прежним ужасным смехом. – Припомни-ка, разве ты не звал кого-то на помощь, разве не сказал: «Спаси меня хоть сам дьявол?»

– Да кто же ты?..

– Тот, кого ты кликал, – хладнокровно отвечал черный, – я дьявол!

Странная дрожь проняла Твардовского; капли холодного пота выступили на лбу. Напрасно хотел он поднять руку, чтобы перекреститься, напрасно хотел повернуть язык, чтобы произнести молитву, – и руки его как будто приросли к телу, и язык словно прирос во рту, как будто на них налегли пудовые гири.

– Ну, что ж молчишь? Или ты мне не рад? Ведь если б не я, пропасть бы и тебе, и твоим деньгам; а что бы тогда сталось с женою? Ну, да мне немного надобно, очень немного! Денег мне не надобно, а душу твою стерегут молитвы жены и твои милостыни.

– Так чего ты хочешь, чего?.. Говори скорее! – продолжал ободренный немного Твардовский.

– Не торопись. Ведь ночь еще длинна, а у меня нет никакой работы.

Тяжко вздохнул шляхтич, да что ж было делать с дьяволом, надо было слушаться. Они ехали шагом. Сивая кляча то и дело вздрагивала под бедным шляхтичем.

– Бери, дьявол, что хочешь, только отпусти меня поскорее! – сказал наконец Твардовский.

– Не спеши! К чему спешить… Корчма далеко – успеем еще; достанет времени.

– Да чего ж ты хочешь от меня?

– Об этом-то я и думаю теперь, – отвечал черный.

Час от часу не легче Твардовскому… На сердце его налегла какая-то тяжесть, страх так оковал его, что он не чуял ничего: ни грома, который страшно грохотал над его головою, ни молнии, ни проливного дождя.

– Не бойся, я не разорю тебя своей просьбой, – сказал, наконец, сатана со смехом, – вот, изволишь видеть, отдай мне то, что застанешь у себя дома, о чем не гадал, не думал, на что не рассчитывал. Отдай мне это, так и сам не разоришься, да и меня не введешь в убыток.

– Что ж это такое?

– А я почем знаю? – отвечал дьявол. – Это откроется после; мне ведь не надо многого…

– Ну, согласен! – сказал Твардовский после минутного размышления. – Восемь месяцев, как я выехал из дома; что бы там могло быть нового?..

– Согласен? – повторил с радостью сатана. – В самом деле, согласен?.. Ну, слово?..

– Verbum.

– Verbum nobile debet esse stabile, – досказал дьявол и с этими словами сдержал клячу Твардовского, велел ему остановиться и указал место под развесистым дубом, который стоял при дороге.

Между тем буря все усиливалась; дождь лил сильнее.