Как-то летом четыре года назад Ванья жила у Хольгера две недели, пока Эдит с Полом были в отпуске. Хольгер был такой хороший, возил ее и в Скансен, и в Грёна-Лунд… славные вышли две недели.

– Как Ванья? – спросил Хольгер. Ванья поняла, что на кухне не слышали, как она вернулась. – Получше? Нашли общий язык?

– Она в «Лилии» с Марией. Закадычные подружки. – Это Эдит. – Рассказывает мало, но мы думаем – в школе все нормально, и…

– Чушь собачья, – вмешался Пол. – Девчонка ленится. Не дура, но совершенно безынициативная. Всех интересов в жизни – музыка и макароны.

Хольгер рассмеялся.

– Да-да. А макароны вы теперь можете себе позволить. – Он выдержал короткую паузу. – Во всяком случае, если вам по вкусу макароны быстрого приготовления.

– Ты получишь назад все до единого эре, как только выйдет книга, – проворчала Эдит, и Ванья подумала, что подслушивать как-то противно. Она осторожно открыла дверь, а потом как следует хлопнула.

– А вот и она, – сказал Пол, и Ванья услышала, как он кладет нож и вилку на тарелку.

Они сидели за кухонным столом. Эдит курила сигариллу, Пол зажег одну из своих ментоловых.

Только элита и быдло курят дома, подумала Ванья. Им же надо обозначить, что они не какие-нибудь середнячки Свенссоны.

– Ужин остыл, – сказал Пол. Ванья заметила, что вена на лысой голове надулась, как земляной червяк, и поняла, что он раздражен.

– Я ходила в магазин, но потеряла карту, а денег с собой не было.

Эдит затушила сигариллу.

– Я могу спуститься… Все равно мне надо немного размяться.

– Ладно, я схожу, – сказал Пол, – но это, чёрт возьми, в последний раз. – Он поднялся, хмуро глянул на Хольгера и вышел в коридор. Эдит попыталась улыбнуться Ванье. Из-за острых черт лица и темных глаз она казалась злой, хотя злой не была.

Мария часто говорила, что Эдит красивая, но Ванье казалось, что Эдит похожа на ведьму. Пепельно-серые, прямые, как спицы, волосы свисали до самой поясницы.

– Что так поздно?

– Просто ходила погулять, – ответила Ванья. Пожала плечами, повернулась спиной к Эдит и Хольгеру и ушла к себе.

Заперла за собой дверь, надежности ради.

Из окна ей был виден молодежный центр «Лилия», по ту сторону воды. Мир тесен.

Ванья вытащила из-под кровати коробку. Сняла крышку и верхний слой – поздравительные открытки, письма от приятелей, сувениры на память о детских каникулах. Двое часов, кое-какие серебряные украшения, брошка из настоящего золота, три мобильных телефона и разные побрякушки, которые она уже сама не помнила, зачем стащила. Почти две тысячи крон наличными были зажаты скрепкой, и Ванья подсунула под нее еще пятисотку старика, после чего закрыла крышку и запихала коробку назад, под кровать.

Подошла к книжной полке и вытащила свой дневник, зажатый между двумя книжками про Гарри Поттера – Ванья получила их от Хольгера, когда ей исполнилось тринадцать и четырнадцать лет соответственно.

Буквы прыгали перед глазами, но она все же прочитала обе книжки.

Теперь Ванья знала, что она дислектик. А тогда решила, что она просто чокнутая.

Айман говорила, что и Агата Кристи, и Эрнест Хэмингуэй были дислектиками и что писать – это значит рассказывать.

Ванья уселась на пол, подключила динамики к компьютеру и привалилась спиной к кровати. Грохочущий бас потрескивал, словно в струнах были перебои с электричеством.

Ванья открыла дневник и принялась писать. Не потому, что Айман призывала ее к этому, а просто потому, что слова пришли.

И она обещала Марии, что будет писать.

«Что делать, если у тебя нет мечты?»

Певец по имени Голод помогал ей выразить себя; она надеялась, что бандероль с кассетой придет скоро. Тогда она, Ванья, наконец окажется перед выбором, от которого не уйти.

Жить или умереть.

Падший ангел

Мост Лильехольмсбрун