Он протянул мне ручку и экземпляр нашего школьного альбома, раскрытого на странице с моей фотографией. Из-за войны у нашего класса так и не было официальной выпускной церемонии – дипломы и школьные альбомы нам просто выслали по почте. Я взял альбом и накорябал под фоткой свое имя. Затем посмотрел на безмозглого, улыбающегося тинейджера, изображенного на ней. Его я тоже почти не узнал.

– Мне жаль, что так вышло с твоим отцом, – сказал я Нотчеру.

Он уставился на свои ботинки и кивнул.

– Жаль, что я сам не могу так сказать. – Он грустно улыбнулся, затем указал на статую моего отца: – Наверное, ты своим гордишься.

Я кивнул.

– Да.

– Если бы он был жив, он бы тоже гордился тобой.

Я открыл рот, чтобы ответить, но не мог вымолвить ни слова. Нотчер, очевидно, сильно повзрослел – может, даже больше, чем я. Интересно, слышал ли он про Кейси – мальчика, которого он безжалостно терроризировал в старших классах? Тот погиб во время первой атаки вместе со своей семьей и миллионами других людей.

Я решил не упоминать о Кейси. Наверняка Нотчер знал.

Мы молча постояли, глядя на статую. Затем Нотчер повернулся, чтобы уйти. Но сначала он протянул мне левую руку – настоящую.

Я пожал ее своей левой, и он, не говоря ни слова, растворился в толпе.

Я больше никогда его не видел.

После церемонии мы вчетвером отправились на могилу отца – я, Лекс, мама и мой трехмесячный брат, Ксавье Улисс Лайтман-младший. С таким именем парнишке никогда не придется платить за выпивку.

Мы, конечно, часто бывали на могиле отца, но через несколько месяцев после смерти его пустой гроб откопали, и мы устроили ему еще одни похороны. На этот раз мы наполнили гроб вещами, напоминавшими нам о нем. Я положил несколько аудиокассет-сборников и подумал, не добавить ли туда еще и старую куртку с нашивками, но потом решил, что подарю ее братишке. Наверное, он тоже это чувствовал, потому что когда я ее надевал, Ксавье намертво вцеплялся в нашивки.

– Нет Джей-Ар, она моя! – говорил я ему (он предпочитал, чтобы его называли так, а не «младший»). – Ты получишь ее, когда она будет тебе впору. – И тогда малыш радостно пускал пузыри.

Могила отца, как обычно, была завалена цветами, записками и подарками от людей со всего мира. Моя мать положила в груду свой букет, затем мы немного постояли молча, глядя на закат и отдавая дань памяти отцу.

К надписи на новой могильной плите приложил руку и я:

ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ

КСАВЬЕ УЛИСС ЛАЙТМАН

1980–2018

ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ МУЖ, ОТЕЦ И СЫН

ОН СПАС ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ОТ ПОЛНОГО УНИЧТОЖЕНИЯ

«ВСЕГДА ПОЖАЛУЙСТА».

Я посмотрел на плиту, вспоминая все, что произошло за последний год. Вскоре после окончания войны ОАЗ предложил мне играть роль посла в Общине, но я отказался. Не хотел помогать ни этим сукам-инопланетянам, которые изобрели такое ужасное «испытание» и убили моего отца, ни властям Земли, которые лгали человечеству в течение десятилетий и едва не привели к нашему полному истреблению.

Как и обещал Посланник, благодаря технологиям и лекарствам, полученным от Общины, жизнь на Земле изменилась к лучшему. Маме пришлось искать работу в другом месте по совершенно удивительной причине – теперь у нас было лекарство от всех видов рака, которое всего за несколько недель уничтожило это заболевание и большинство других. Кроме того, Община снабдила нас технологией чистого и дешевого производства термоядерной энергии. Похоже, что в истории человечества наступила новая эра чудес.

Несмотря на щедрые дары, я все равно не доверял Общине – возможно, под влиянием отца. Сейчас их «Испытание» казалось мне скорее ловушкой, в которую они заманили людей. Насколько великодушными могут быть существа, которые способны на аморальные махинации?