Мелани встает на огневую платформу. Она дотягивается до тумблеров управления, но ей не хватает роста, чтобы дотянуться до смотрового окна. Сержант видит, что она не сможет вести огонь самостоятельно.

– Хорошо, – говорит он снова, его голос полон боли и истощения.

Она сходит вниз, а он занимает ее место, спотыкаясь и почти падая с платформы. С одной неработающей рукой управлять огнеметом проблематично. Мелани помогает ему, переключая тумблеры, пока он сам поворачивает дуло.

Турель крутится при помощи сервоприводов, так что хотя бы эта часть проходит безболезненно. Сержант нацеливается на однообразную серую массу грибкового леса, в который невозможно промахнуться, потому что он заполняет половину горизонта.

– Жечь в любом месте? – спрашивает он ее. Его голос становится медленным и тягучим, как у мистера Виттакера раньше.

– В любом, – кивает Мелани.

– Малыш, эта штука тянется на многие мили. Мы не… мы не прожжем ее насквозь. У нас просто не хватит горючего для такого дела.

– Нам не нужно много, – говорит Мелани. – Огонь будет распространяться сам.

– Я чертовски надеюсь, что ты права. – Паркс прижимается к смотровому окну и нажимает на педаль. Огненные полосы расчерчивают небо по горизонтали, прорезая себе путь через серые массы, как двадцатиметровый меч.

Нити, находящиеся прямо на пути пламени, просто исчезают. Те, что по бокам, действительно загораются. Огонь действительно распространяется, причем быстрее, чем они успевают смотреть за ним. Грибковый лес сухой, как трут. Он, кажется, даже хочет, чтобы его сожгли. В свете ожесточенного пламени становятся видны первые деревья. Языки пламени, как дикие звери, проносятся через грибковый лес, отбрасывая замысловатые тени на близлежащие здания. Поскольку в деревьях больше жидкости, чем в нитях, они начинают искриться задолго до того, как подхватывают огненную эстафету.

Через минуту Мелани касается руки сержанта.

– Должно быть, достаточно, – говорит она ему.

Он с благодарностью убирает ногу с педали. Огненный меч втягивается обратно в ствол огнемета.

Сержант сходит с платформы, еле держась на ногах.

– Ты должна позволить мне, – бормочет он. – Я представляю опасность. Я… Голова будто расколется сейчас пополам. Боже, малыш, прошу тебя, открой дверь.

Паркс, кажется, не в состоянии найти выход сам. Он поворачивается то в одну, то в другую сторону, моргая налитыми кровью глазами и морщась от света. Мелани берет его под левую руку и ведет к двери.

Мисс Джустин сейчас сидит, но, кажется, не замечает, как они проходят мимо. Ее голова висит между коленями, а на полу лужа рвоты.

Мелани останавливается, чтобы поцеловать ее, очень осторожно, в темечко.

– Я вернусь, – говорит она. – И позабочусь о вас.

Мисс Джустин не отвечает.

Рука сержанта лежит на ручке входной двери, но Мелани мягко останавливает его, стараясь не причинить ему боль.

– Мы должны подождать, – объясняет она.

Она закрывает шлюзовой отсек, следуя инструкциям, написанным на стене рядом с панелью управления. Сержант Паркс озадаченно смотрит на нее. Красная лампочка гаснет, загорается зеленая, и она открывает центральную дверь.

Они выходят в туман, очень красивый, будто кто-то накрыл весь мир кружевной занавеской. Воздух такой же, как всегда, но во рту появился привкус песка. Мелани облизывает губы, чтобы избавиться от этого ощущения, и видит, что Паркс тоже облизывает губы.

– Можно я где-нибудь присяду? – спрашивает он ее. Паркс моргает, и красная слеза течет по его лицу.

Мелани находит черный пластиковый мусорный ящик на колесиках и кладет его набок. Она сажает сержанта сверху, а сама опускается на колени рядом.

– Что мы сделали? – спрашивает он хриплым голосом, беспокойно оглядываясь по сторонам, как будто потерял что-то, но не может вспомнить, что. – Что мы только что сделали, малыш?

– Мы сожгли эту серую штуку. Мы сожгли ее всю.