– Бабушка скоро будет. Долго маршрутку ждала. А мне некогда, надо уходить. Вы заходите, подождите её, а я побегу.

С этими словами девица пустила меня в дом, а сама быстро юркнула в парадное, громко захлопнув за собой дверь. Квартира встретила меня пустотой. Мебель была вывезена. Только посреди гостиной стоял под горящей лампочкой одинокий стул.

Подошел к окну. Во дворе в песочнице возле старой больной акации играли дети, чуть поодаль на скамейке сидели и о чём-то оживленно разговаривали мамочки, периодически посматривая в сторону детишек.

В двери щелкнул замок, и в квартиру вошла тетя Валя.

– Здравствуй, Андрюша. Смотришь в окно? Узнаешь? Акация так и стоит во дворе. И песочница ещё мою Русланочку и тебя помнит. Ведь у вас был точно такой вид из окна, только на этаж ниже. Долго ждешь? А где эта задрыга Сима? Убежала, наверное. Извини, чаем напоить не могу с моим пирогом. Помнишь мои пироги? Как вы их, сорванцы, любили! А ты совсем седой стал, – растрепала мне волосы тетя Валя, – а моя Руслана как поправилась после родов, когда Симку родила, так и не может похудеть. Никакие диеты не помогают. Десять кило сбросит – пятнадцать наберет. А потом в скайпе жалуется и плачет – делает мене страшные нервы А ты как? Вижу, вижу, что всё хорошо. – тараторила без остановки тетя Валя.

– Тетя Валя, здравствуйте! – сумел вставить фразу я.

Тетя Валя с минуту молча смотрела на меня, потом мы оба неожиданно рассмеялись и она продолжила.

– Знаю, всё знаю. И даже то, что вы все, весь двор, включая даже твою маму, мою подругу, Томочку, царствие ей небесное, звали меня Трандычихой. И поделом звали, я сейчас говорю меньше, возраст, да и говорить стало почти не с кем, кто уехал, кто умер, а я все одна, мой Витечка умер, Русланочка с мужем в Мурманске, как уехала моя девочка за Костиком туда по распределению, помнишь Костика с 37-го двора? Вот как уехала в 91-м – так там и живут. Он там помощником капитана на рыболовецком судне. Хорошо живут, а Сима – это их дочка. Она очень хорошо знает китайский язык, сейчас в Китае работает при торговой миссии, такая строптивая девчонка, просто ужас! Ходит и жует, жует постоянно, ни поговорить, ни узнать как дела, ни пожаловаться даже что болит невозможно, знаешь, Андрюша, иногда так схватит вот здесь, в левом боку – спасу нет! А рассказать некому! Только Ефиму Матвеевичу могу рассказать. Помнишь его? С 12-й квартиры. Терапевтом работал в поликлинике на Буденного. Вот ему могу рассказать, но эта его жена Зинка – сущая змея ревнивая! Смешно, правда? 70 лет – а все ревности, ха-ха! Ну не глупость? Ты меня слышишь, Андрюша? Ну так вот, к чему это я… А! Так вот внучка меня зовет в Пекин к ней пожить. Там же у меня правнук! Эдичек! Представляешь? Правнук – а я его ни разу не видела. Эта моя вечно что-то жующая задрыга Симка хочет, что бы я за Эдичкой там присмотрела. Она с мужем много работает, и им все некогда. А я всё тут одна и одна. Одиноко мне совсем стало. Раньше на Привоз пойдешь, поговоришь, расскажешь за себя, послушаешь за других. А сейчас? Куда там ходить? Там же никого нет на том Привозе! Вроде людей много, а никого нет! А так с внуком буду. Хоть и в этом чертовом Пекине. Такие вот дела, Андрюша. Симочка мою старую мебель выкинула, завезет хорошую, современную, и мы хотим сдать квартиру, ну и чтобы кто-то присматривал за квартирантами и решал текущие вопросы. И кто кроме тебя это сможет сделать? Поможешь, Андрюша?..

Сашка

Вечер… Тёмный вечер кружил, уносил позёмкой последний день января 1994 года.

– Люся, зажги свечу, не вижу, где мой свитер, – бросил в темноту Лёня.

– Нет уже свечей. Закончились. Свитер в шкафу. Самая верхняя полка. Ты до утра уходишь?

– Да. На морвокзал судно пришло из Турции. За разгрузку неплохие деньги платят. Думаю, нам их хватит, пока в институте зарплату не дадут. Когда они перестанут по вечерам отключать свет?

– Ты ещё веришь в зарплату? – с горьким сарказмом улыбнулась Люся.