По словам Дерриды, «деконструкция должна стремиться заново исследовать ответственность, ставя под сомнение коды, унаследованные у этики и политики». Что в конце концов могло вылиться в любую политическую позицию. И все же, несмотря на такое интеллектуальное двоемыслие, сам Деррида в середине 1980-х гг. активно участвовал в кампаниях по освобождению Нельсона Манделы и борьбе с апартеидом в Южной Африке.

Более противоречивым и опасным было его участие в антирасистских акциях во Франции, где он отстаивал права иммигрантов из стран Северной Африки. Не считаясь ни с чем, Деррида яростно выступал за предоставление им избирательных прав. «Борьба с ксенофобией и расизмом ведется также и через избирательное право. До тех пор пока это право не будет завоевано, демократия будет неполной, а сопротивление расизму останется абстрактным и слабым». Когда дело доходило до политических споров, становилось понятно, что наследник вольтеровской мантии унаследовал и ясность ума своего великого предшественника.

Все, однако, было немного иначе, когда дело касалось феминизма. Если бинарным оппозициям западной логической мысли – истина/ложь, разум/тело, позитивный/негативный – было суждено уступить место неразрешимости, то какова судьба противопоставления мужское/женское? Женщины могли требовать отношения к себе как к равным (неразрешимость), но они же настаивали и на своей особой идентичности (полярность). Выход из этой ловушки, похоже, состоял в том, чтобы вместо идентичности подчеркивать различия.

Как и логическая полярность, которую он укреплял, патриархат также подлежал деконструкции. Однако это неприменимо к самому феминизму. Феминистки, стремившиеся к равенству с мужчинами, просто повторяли старые ошибки. Такой феминизм «является деятельностью, посредством которой женщина желает уподобиться мужчине, а именно философу-догматику, требующему истины, науки, объективности. То есть со всеми маскулинными иллюзиями». Деррида также возражает против того, что он именует «реактивным феминизмом», называя его «адаптивным и ограничивающим самого себя».

И вместе с тем «активный» феминизм декларирует различие, делая его позитивным. Многие феминистки считали все это простой риторикой, однако в Америке Деррида и деконструктивизм сохранили верного последователя в лице Барбары Джонсон (взявшей на себя геркулесов труд по переводу «Диссеминации» на нечитабельный английский).

В 1992 г. Деррида оказался в Англии в весьма щекотливой ситуации. Когда Кембриджский университет предложил присвоить ему почетную степень, против его кандидатуры выступили некоторые ученые мужи. Подобного случая никто не мог припомнить. Оппоненты высказались без обиняков. Французская философия является заложницей мнений «косных авторитетов, всезнающих гуру и моды», отчего она – в отличие от британской – лишена присущих той строгих и ясных стандартов. Более того, «французы – мастера штамповать туманные термины, отчего невозможно уловить момент, когда философские рассуждения превращаются в бессмыслицу».

Несмотря на подобные франкофобные высказывания, Деррида в конечном счете удостоился почетной степени и продолжил свою программу деконструкции. Оставаясь по-прежнему плодовитым, философ упорно «втягивает» в свои диалоги великих мыслителей и писателей прошлого. Сократ, Платон, Декарт, Кант, Руссо, Гегель, Ницше, Маркс и Малларме – вот неполный перечень тех, кто «принял участие» (вернее, был раскритикован) в этом одностороннем процессе. Их труды деконструированы, их открытия переведены в код деконструкции. Приведем лишь несколько коротких примеров. Читатель сам сделает выводы относительно смысла этого действа.