– камень для выпечки, который будет поглощать и опускать тепло, жалкое подобие брумовой кирпичной печи (хотя он, конечно, вынужден отметить, что никакие замены тут невозможны, и что, по правде говоря, ему нас жаль).

Я открыла компьютер, набрала адрес недорогого интернет-магазина и вбила в строку поиска название весов – ту самую модель, которую советовал Брум. Сайт тут же сообщил, что «пользователи, которые приобрели этот товар, также интересовались…», и выяснилось, что они интересовались тем самым скребком, хлебным ножом и камнем для выпечки. А также мукой «Король Артур» и солью «Кристал Даймонд», которые тоже рекомендовал Эверетт Брум. И наконец, книгой Брума.

Интернет: убедись, что ты вовсе не такой особенный, как тебе казалось.

Через два дня мне домой привезли утварь и ингредиенты. А еще курьер привезла фартук, который я заказала в другом магазине, с упором на ручную работу. Фартук был квадратный, из плотной джинсы – такой мог бы носить кузнец.

Это был мой первый фартук, и я была в восторге.

Я разложила инструменты, надела фартук. Все было на своих местах, и я была готова выпекать красивые глянцевитые буханки, как та, что была у Брума в руках на обложке.

Брум давал подробные инструкции. Обожаю их. Вся моя работа – это детальные инструкции. Очень четкие указания, расставленные в правильном порядке. На меня снизошло высшее спокойствие.

Я смешала ингредиенты, и тут начался полный хаос.

На фотографии в книге был аккуратный красиво уложенный шмат теста, а у меня вышла какая-то уродливая перекошенная масса.

В книге Эверетт Брум чистыми пальцами изящно касался теста, а мои руки превратились в варежки из противного липкого месива. Я стала махать руками над раковиной, надеясь таким образом избавиться от излишков теста.

В книге буханка лежала на красивом столе, а рядом в порядке лежали все инструменты. Я посмотрела на тесный замызганный стол в мерзкой жиже. Тесто было в раковине, на полу. Я словно оказалась на месте убийства, совершенного каким-то неаккуратным маньяком-глютеноненавистником.

С каждым шагом реальность все меньше походила на идеальную картинку из книги, и в конце концов я просто перестала следовать инструкциям Брума и стала делать что могла, стремясь лишь к одному – чтобы тесто лепилось и держалось одним комом. Поначалу оно было слишком жидкое, так что я добавила муки, потом слишком сухое, так что я добавила воды, и оно снова захлюпало, а потом еще муки – и оно все росло и росло, и похлюпывало.

Тесто начинало меня злить. Оно явно было против меня.

Согласно указаниям Брума, сейчас пора было оставить тесто в покое и дать закваске сделать свою работу – тесто должно было подняться. Я с удовольствием последовала инструкции. Я помыла руки, сняла фартук, поставила разогреваться духовку и развалилась в гостиной с бутылкой пива «Анкор Стим». Я достала ноутбук и поставила диск от Чаймана. Я знала все песни: я все их слышала, пока ждала ответа Беорега, каждый вечер.

Когда зазвонил таймер, оказалось, что тесто и правда увеличилось в объеме и еще как-то затвердело: его поверхность по-прежнему была мягкой, но уже не хлюпала. Она лоснилась. Я быстро подвернула тесто, открыла духовку (она была очень горячая – так и надо? Температура правда должна быть настолько высокой?) и плюхнула его на камень для выпечки. Я задвинула решетку внутрь и захлопнула дверцу, как тюремщик захлопывает дверь камеры за заключенным – чудовищно порочным и положительно неисправимым, обрекая его на вечное одиночество.

Я включила таймер, открыла еще одну бутылку и снова поставила диск Чаймана. На нем было семь песен, каждая почти по десять минут. Вся мазгская музыка звучала а капелла – густая гроздь голосов. Их язык звучал как славянский, но с частыми резкими паузами-всхлипами, со скользящими переходами от ноты к ноте, уводящими звук в какое-то другое далекое измерение.