Я оставила закваску оживать, выудила из комода бутылку пино-нуар (я купила ее из-за ежика на этикетке) и удалилась в гостиную – сидела там, закрыв глаза, и потягивала вино. У него был слабый привкус грязи, в хорошем смысле. Я снова поставила диск Чаймана. Когда он опять закончился, я вылила в стакан остатки вина и поставила диск снова.

Эти семь песен были медленные и витиеватые, казалось, одна плавно перетекает в другую. Некоторые из них пели женщины, другие – мужчины, а одну – смешанный хор. Все они были в одном стиле – грустные, очень грустные, но как-то по-будничному, без надрыва. В них не было рыданий; они спокойно признавали, что жизнь печальна, но в ней, по крайней мере, есть вино.

Я внезапно почувствовала аромат банана и пошла на запах в кухню – там закваска уже выросла в объеме больше чем вдвое и вылезала из горшка, и по его стенкам спускались вниз пухлые усики. Я услышала похрустывающий, щелкающий звук – пок-пок-пок – и это были не просто пузыри, на поверхности закваски была пена!

Будет лишь совсем небольшим преувеличением сказать, что она выглядела счастливой. И я ее понимала.

Я пошла в спальню, стянула штаны и плюхнулась на раскладной матрас – пьяная, усталая и довольная. Даже больше того – счастливая. И гордая собой: я не просто испекла хлеб, я поделилась им с другими и завела новых друзей, и неважно, что все они – либо программисты, либо Лоис. Может, программисты и Лоис – это все, что нужно человеку.

Я уже наполовину уснула, когда из глубины квартиры донесся звук – шепчущий скрип, словно кто-то гнет доску. А потом еще раз, погромче. Мне словно вкололи дозу адреналина – я разом проснулась, взгляд заострился, ноздри расширились.

Вроде некоторые люди, заслышав ночью странные звуки, кричат в воздух: «Эй! Кто тут?» Мне это всегда казалось глупостью. Ведь если странные звуки исходят от кого-то страшного, этот кто-то наверняка уже нацелился на тебя. Лучше сидеть тихо, уравнивая шансы. Я вскочила и на цыпочках прокралась к двери, затаила дыхание, напрягла слух.

Звук продолжался. Он стал менее скрипучим, теперь это был высокий гудящий звук. Ммм-ммм-ммм. Мое сердце забилось где-то в горле.

Я прокралась в гостиную, обшарила ее взглядом – входная дверь, окно. Все было закрыто. Это единственное преимущество маленькой квартиры: ее всю видишь разом.

Звук постепенно становился более привычным, бытовым, но я все еще его не узнавала. Ветер гудит в какой-нибудь щели? Я расслабилась и пошла на звук – на кухню. Там он стал громче. Подошла к столу – еще громче. Звук исходил от горшка с закваской с Клементстрит.

Я заглянула в горшок. По поверхности закваски пробегала легкая рябь. В лунном свете она казалось гладкой и блестящей.

Ммм-ммм-ммм.

Даже совсем изблизи звук был еле слышен. Я приблизила лицо к горшку, пытаясь найти источник звука. Может, это какое-то движение внутри закваски – оттого, что за вечер она остыла? Или, может, звук идет из труб за стеной? Я протянула руку к горшку, собираясь поднять его и проверить, сдвинется ли вместе с ним источник звука. Стоило моим пальцам коснуться глины, как звук стал громче, оформился в ясную нежную ноту, а потом еще и еще одну.

Закваска пела.

Ее поверхность вибрировала, словно горшок вот-вот закипит. Загадочная субстанция в горшке кипела, оставаясь холодной, подрагивала и каким-то образом еще умудрялась мелодично напевать.

Мелодия была похожа на песни с диска Чаймана, песни мазгского хора.

Она постепенно замирала в темноте, потом стихла.

Воцарилась тишина, и в этой тишине я попыталась осознать, что серая субстанция у меня в горшке пела. Затем она стала издавать деликатные пукающие звуки и наконец замерла неподвижно. Я убрала руку, а потом сама отошла к противоположной стене.

Хотелось бы сказать, что это были сказочные, фантастические мгновения, но я была взвинчена и готова к битве – состояние, знакомое людям всех эпох, разбуженным ночью странными шумами.