Над Файфом по безоблачному небу, залитому лунным светом, медленно кружила чайка. Внизу серебром поблескивал фьорд, на западном берегу которого неприступной стеной вырастала горная гряда. В давно минувшие времена почти на самой вершине горы монахи воздвигли большой крест, но так как стоял он со стороны Файфа, городским жителям казалось, будто крест торчит вверх ногами. Прямо к скале подходил громоздкий железный мост, похожий на те подвесные мосты, какие прежде перекидывали через крепостной ров. Длиной этот мост был триста шестьдесят метров, а высота в самой верхней точке достигала девяноста. Назывался он мостом Кеннета, хотя местные окрестили его Новым мостом. Старый выглядел скромнее, хотя и изящнее, но стоял ближе к устью фьорда, и тем, кто выбирал его, приходилось делать крюк. Прямо посреди Нового моста стояла некрасивая мраморная фигура, представлявшая комиссара Кеннета, – этот памятник возвели здесь по его же собственному приказу. Памятник стоял практически на границе города: другие губернии не желали, чтобы память об этом мошеннике увековечили на их земле. Кеннет приказал скульптору подчеркнуть его врожденную проницательность, поэтому казалось, будто фигура высматривает что-то вдали, однако даже самому доброжелательному художнику не удалось бы скрыть огромный подбородок полицейского комиссара и его массивную шею.

Чайка взмахнула крыльями и устремилась вверх – она надеялась, что по ту сторону горы рыбы больше, пусть даже и погода там хуже. Людям же, которые захотели бы последовать за этой чайкой, пришлось бы пройтись по тесному, прорубленному в горе туннелю длиной два километра. Эту горную гряду, разделявшую два мира, местные любили. Во всяком случае, в народе туннель называли прямой кишкой с двумя анальными отверстиями. Пролетев над вершиной горы, чайка и впрямь словно очутилась в другой Вселенной: мир тихой гармонии остался позади, а лежавший перед ней зловонный город принимал холодный грязный душ. Будто показывая свое отношение к городу, чайка выдавила из себя ошметок помета и, воюя с порывами ветра, полетела дальше.

Помет шлепнулся на крышу будки, внутри которой на лавке лежал тощий мальчишка. Знак рядом с будкой сообщал о том, что это автобусная остановка, но мальчишка сомневался. За последние два года кучу автобусов просто упразднили. Типа потому, что численность населения сокращается – так сказал придурок-бургомистр. Но мальчишке во что бы то ни стало надо было добраться до вокзала и раздобыть зелье. Спиды, которые он купил в порту, оказались полным дерьмом – не амфетамины, а мелисса вперемешку с крахмалом.

В свете нескольких уцелевших фонарей поблескивал мокрый, с потеками бензина асфальт, в выбоинах которого собирались лужи дождевой воды. Дорогая была пустая, ни единой машины. Только дождь. Но сейчас мальчишка услышал тихий гул. Он приподнял голову и поправил повязку, которая во сне сползла с пустой глазницы и закрыла здоровый глаз. Может, они подбросят его до центра? Хотя нет, едут они явно с другой стороны.

И мальчишка опять съежился.

Гул перерос в рычание. Мальчишка уже и так насквозь промок, поэтому решил не вставать и лишь закрыл лицо руками. Мимо остановки промчался грузовик, и мальчишку окатило целым каскадом грязной воды.

Но он по-прежнему лежал и думал о жизни. Ладно, пусть все остается как есть.

Опять двигатель. Еще одна машина. Может, эти его подвезут?

Он медленно поднялся на ноги и выглянул на дорогу. Нет, и эти тоже из города едут… Причем тоже разогнались. Он всмотрелся в приближающиеся фары, и у него вдруг появилась идея: а ведь пара шагов – и он посреди дороги и уже в следующую секунду избавится от всех своих проблем.

Автомобиль промчался мимо, ловко избежав выбоин на асфальте. Черный «форд-транзит». Коповская машина, в которой сидели трое. Ну и хрен с ними, с копами он бы все равно не поехал.

– Вон он, впереди, – сказал Банко, – Ангус, поднажми!