– Нет. Я не сплю. Ты и сам понимаешь, что должен это сделать.

– Тебе, видно, кошмар приснился. Давай-ка…

– Нет! Сам рассуди. Это логично – либо он, либо мы.

– По-твоему, он желает нам зла? Да он же только что повысил меня!

– Формально ты теперь начальник отдела, но на деле будешь у Дункана на побегушках. Закрыть «Обелиск», очистить территорию вокруг «Инвернесса» от толкачей или усилить патруль, чтобы люди чувствовали себя в безопасности, может только комиссар полиции. Это далеко не все. Ты представь, чего сможешь добиться, если станешь комиссаром!

Макбет рассмеялся:

– Дункан и сам немалого добьется.

– В его честных и искренних намерениях я не сомневаюсь, но чтобы добиться чего-то, комиссар должен заручиться поддержкой народа. А для жителей этого города Дункан – просто еще один сноб, который занял кресло начальника. Для них он все равно что Кеннет или Тортелл. О намерениях люди судят не по словам, а по тому, кто их произносит. А мы с тобой, Макбет, – одни из них. Мы видим то же, что и они. Мы хотим того же, чего хотят они. Слушай: из народа, для народа и с народом. Понимаешь? Кроме нас, никто не сможет сказать того же.

– Понимаю, но…

– Что – но? – Она провела рукой по его животу. – Тебе не нужна власть? Что же ты за мужчина, если не хочешь встать во главе? Тебе нравится лизать другим сапоги?

– Разумеется, нет. Но если подождать немного, то я, возможно, так и так стану комиссаром. Я уже начальник Оргпреста, а значит, по значимости занимаю третье место.

– Нет уж, милый мой! Кресла комиссара тебе не видать! Сам посуди: тебе же дали эту должность, чтобы показать, будто мы ничем не хуже их. Но комиссаром они тебя никогда не сделают! Доровольно – никогда. Нужно взять его силой.

Он лег на бок, повернувшись к ней спиной.

– Милая, давай забудем этот разговор. Ты все равно упускаешь, что если Дункана не станет, то комиссаром назначат Малькольма.

Она схватила его за плечо и притянула к себе.

– Ничего я не упускаю. Геката сказал, что комиссаром станешь ты, а это означает, что у него имеется план. Мы разберемся с Дунканом, а он позаботится о Малькольме. Я прекрасно помню тот вечер, когда ты обыграл Коллума. Дункан – этот тот же самый Коллум, любовь моя. И сейчас он собирается взорвать нашу мечту. Тебе надо набраться храбрости, как в тот вечер. Стать тем, кем ты был тогда, Макбет. Ради меня. Ради нас. – Леди притронулась рукой к его щеке, и голос ее зазвучал мягче: – Таких, как мы, милый, жизнь редко балует. Поэтому надо хвататься за любую возможность.

Он лежал рядом. И молчал. Она ждала, вслушиваясь в тишину, но слышала лишь удары своего сердца. Честолюбия и воли ему не занимать – это она знала. Именно благодаря им он превратился из опустившегося наркомана сперва в студента Полицейской академии, а потом – в начальника Королевской гвардии. Именно честолюбие и воля расчистили ему путь наверх. Неужели он остановится сейчас, на полпути, не позволив им насладиться собственными достижениями? Насладиться уважением и шансами? Он обладал храбростью и силой, но кое-чего ему недоставало. Злости. Злости, которая и понадобиться-то может лишь однажды в жизни, но которая определяет все. И в этот решающий момент главное – удушить в себе узколобого моралиста, сохранить способность увидеть перспективу и не мучить себя вопросами, хорошо ли поступаешь в этот единственный момент. Макбет был сторонником справедливости, и эту верность правилам, придуманным другими, Леди любила в нем. В мирное время. И ненавидела сейчас, готовясь к войне. Ее рука соскользнула вниз, к горлу, сползла на грудь, а оттуда – на живот. И обратно. Леди прислушалась. Дыхание его было ровным и медленным. Он спал.

Макбет глубоко дышал, приворяясь спящим. Она убрала руку. Повернулась. Теперь и ее дыхание стало ровным. Он попытался дышать одновременно с ней.