– Однако сейчас вы здесь именно благодаря случаю – ведь именно он позаботился о том, чтобы вы еще при рождении получили самые выгодные карты.

Дункан улыбнулся:

– Я сказал – предпочитаю. Жизнь – это игра, в которой ты либо играешь теми картами, которые тебе достались, либо пасуешь.

– Позволите сказать кое-что, комиссар? А почему вы улыбаетесь?

– Потому что вы спрашиваете. Вы же в любом случае скажете то, что хотите.

– Я просто хотела сказать, что, по-моему, вы, дорогой мой Дункан, потрясающий человек. Вы настоящий мужчина, и я уважаю как вас, так и ваши взгляды. И во многом за то, что у вас хватило смелости сделать Макбета, темную лошадку, начальником отдела.

– Благодарю, мэм. Но Макбет получил вполне по заслугам.

– Его назначение – это часть вашей программы по борьбе с коррупцией?

– Коррупция – жучок-древоточец. Порой, чтобы избавиться от него, приходится снести весь дом. И построить новый, из свежей древесины. Из таких, как Макбет. Он не был частью этого дома, поэтому остался не испорченным.

– В отличие от Кавдора.

– Да, мэм. В отличие от Кавдора.

– Мне известно, что избавиться от гнили нелегко. Я и сама прикормила как-то двух нечистых на руку крупье, – склонившись над перилами, Леди махнула рукой в сторону рулетки, – и тем не менее я плакала, когда их уволила. Желать богатства и денег – человеческая слабость, которой все мы подвластны. А я оказалась чересчур мягкосердечной – надо было взять и раздавить этих жучков, а я выпустила их на волю. И как же они отблагодарили меня? Они украли мои идеи, то, чему я сама их научила, деньги, которые они наверняка украли у меня же, чтобы открыть сомнительное заведение. Оно портит репутацию всего игорного бизнеса и отнимает хлеб у нас, открывших это развлечение для жителей этого города. Если жучков-древоточцев просто прогнать, то они вернутся. Нет, комиссар, я поступила бы так же, как вы.

– О чем это вы, мэм?

– О Кавдоре.

– Он помогал Свенону, а подобное недопустимо.

– Но вы потрудились на славу. Все, что у вас имелось против Кавдора, – это показания одного из байкеров, а даже самые тупые судьи и присяжные поняли бы, что такой свидетель ради собственного спасения наболтает чего угодно. Так что Кавдор мог выйти сухим из воды.

– У нас против него и еще кое-что имелось, мэм.

– И все же для приговора этого могло оказаться недостаточно. Кавдор, как жучок-древоточец, мог вернуться обратно. Кроме того, подобная шумиха так быстро не стихает. Началась бы настоящая буря, и кое-кто предстал бы далеко не в лучшем свете. Очень не вовремя, особенно учитывая, что полиции сейчас, как никогда, необходима поддержка граждан. Я целиком и полностью на вашей стороне, комиссар. Нет, таким мразям надо с ходу сворачивать шею – и весь разговор.

Дункан улыбнулся:

– Здесь я возражать не стану, но надеюсь, мэм, вы не думаете, будто я имею отношение к безвременной кончине Кавдора.

– Да упаси меня бог! – Леди дотронулась до его руки. – Я о том, что, как говорит Банко, шкуру с кошки можно содрать разными способами.

– Например?

– Ну-у… Например, позвонить и сказать, что судный час настал, что доказательства неопровержимы и что группа захвата уже выехала. Что вскоре весь город станет свидетелем его бесчестья, а самого его поставят к позорному столбу и лишат всех привилегий. И что в запасе у него лишь несколько минут.

Дункан смотрел вниз, на игроков в покер.

– Будь у меня бинокль, – проговорил он, – я бы увидел их карты.

– Запросто.

– А у вас, мэм, откуда такой бинокль? Врожденный дар?

Леди рассмеялась:

– Нет, приобрела с опытом. И он недешево мне обошелся.

– Я никому об этом не говорил, но… Кавдор служил в полиции много лет и, подобно большинству из нас, не был ни злодеем, ни святым. Возможно, стоило позволить ему самому выбрать путь – он или его семья заслужили это.