«Да, – ответила мужчина. Он моргнул и потёр глаза, словно пытаясь избавиться от сна или воспоминаний о кошмаре. Он протянул руку и добавил. – Кстати, меня зовут Дейв Уилерман. Я музыкальный руководитель церкви».

«Здесь есть музыкальное отделение?»

«Да. У нас есть ансамбль со сменным составом из пятнадцати человек. Из них мы создаём три церковные группы».

«В прошлом вы тесно сотрудничали с пастором Вудаллом?»

«Совершенно верно. Минимум два раза в неделю у нас проходят совещания. Помимо работы он уже больше десяти лет является для нас с женой и детьми хорошим другом».

«У вас есть мысли о том, кто мог сделать с ним такое? Может, есть кто-то, кто был обижен или зол на пастора Вудалла?»

«У нас большая церковь. Не думаю, чтобы хоть кто-нибудь из сотрудников был знаком со всеми прихожанами. Но что касается меня, то я так сразу и не припомню никого, кто бы злился на него настолько, чтобы сделать такое…»

Предутренний мрак скрывал слёзы Дейва Уилермана, но когда он поднял глаза на Макензи, она их заметила. Он находился в смятении, не зная, что и сказать.

«У вас есть время поговорить наедине?» – спросила Макензи.

«Да».

Она жестом пригласила его следовать за ней. Она отошла от бетонной дорожки, ведущей к церкви, и направилась назад к машине. Она открыла пассажирскую дверь и пригласила Дейва сесть, решив, что ему пойдёт на пользу, если он даст отдых ногам и немного расслабится. Она села на водительское сидение и, закрывая дверь, заметила, что Уилерман находится на грани срыва.

«Остальным работникам церкви уже сообщили?» – спросила Макензи.

«Нет, сообщили только руководству, мне и ещё некоторым приближённым пастора Вудалла. Сейчас обзванивают остальных. Думаю, что через час или около того все уже будут в курсе».

«Это хорошо, – подумала Макензи. – Они узнают новость от знакомых, а не по телевизору».

«Поправьте меня, если я ошибаюсь, – сказала она, – но там, у церкви мне показалось, что вас что-то мучает. Вы хотите мне что-то рассказать, о чём не могли говорить на людях?»

«Как вы понимаете, у нас большая община. Если посчитать количество прихожан, которые приходят на две службы каждое воскресенье, то получится пять-семь тысяч человек. Людей много, и поэтому делами и заботами церкви занимается совет старейшин. В нашей церкви он состоит из шести человек, то есть состоял из шести человек. Прежде чем покинуть нас, один из них стал вести себя странно. Не думаю, что он смог бы совершить подобное, но… Я не знаю. Некоторые его высказывания… звучали ошеломляюще, пугали других старейших,… работников…»

«Как его имя?»

«Эрик Кроуз».

«Что именно он говорил?» – спросила Макензи.

«Он постоянно повторял, что рано или поздно свет рассеет тьму, и иногда этот свет может ослеплять. Он говорил, что свет должен сжечь Живое Слово».

«И как долго он вёл себя подобным образом?»

«Я бы сказал около месяца. Насколько я понимаю, он ушёл по собственному желанию, но до этого старейшины и пастор Вудалл говорили о том, чтобы его уволить. Главное во всём этом было то, что всё, что говорил Эрик, было верно с точки зрения Писания: это были слова Иисуса и то, во что верили наши прихожане. Но,… я знаю, это прозвучит глупо,… дело было не в том, что он говорил, а в том, как он говорил. Вы меня понимаете? В его словах был подтекст. Более того, раньше он никогда себя так не вёл. Да, он был одним из старейших служителей, но до этого он никогда не цитировал Писание и не говорил об адском пламени и тому подобном».

«Если вы не считаете, что он мог совершить убийство, зачем вы его упомянули? Всех насторожила резкая перемена в его поведении?»