Убийство на улице Морг - Эдгар Аллан По (1841)

– Садитесь, почтеннейший, – сказал Дюпен; – я полагаю, что вы пришли поговорить насчет вашего орангутанга. Я завидую вам, он замечательно хорош и, вероятно, дорог. Сколько ему лет?

Матрос глубоко вздохнул, с видом человека, у которого свалилась тяжесть с плеч, и твердо сказал:

– Наверное не знаю, но думаю, что ему года четыре или лет пять… Он у вас здесь?

– Конечно, нет. У нас нет удобного места, и он заперт в манежной конюшне в улице Дюбур. Вы можете получить его завтра утром. Можете вы доказать свои права?

– Да, сударь, конечно.

– Мне, право, жаль расстаться с ним, – сказал Дюпен.

– Я понимаю, – сказал матрос, – что вы не даром трудились. Я с удовольствием дам вознаграждение человеку, поймавшему его, но, конечно, небольшое вознаграждение.

– Хорошо, – отвечал Дюпен, – все это совершенно справедливо. Но что же вы дадите? А знаете ли, какую награду я попрошу у вас? – расскажите мне все, что вы знаете об убийствах в улице Морг.

Дюпен произнес последние слова тихим и спокойным голосом. С тем же спокойствием он отправился к двери, запер ее и положил ключ в карман, достал из-под сюртука пистолет и так же спокойно положил его на стол.

Лицо матроса побагровело, как будто он готов был тотчас же задохнуться. Он вскочил и схватил палку, но через секунду снова опустился на стул, сильно дрожа и побледнев, как полотно. Он не мог произнести ни слова. Мне стало его жаль.

– Друг мой, – сказал Дюпен самым ласковым голосом, – вы беспокоитесь напрасно. Мы не желаем вам зла и честью клянусь, что мы не имеем на вас никаких злых видов. Я знаю, что вы невиновны в убийстве в улице Морг. Но это все-таки не значит, что вы вовсе не причастны к делу. Из того, что я сказал, вы можете судить, что я имел возможность кое-что узнать. Теперь для нас все ясно. Вы ничего не могли сделать для избежания преступления и ни в чем невиноваты. Вам нечего скрывать, и нет никакой причины скрываться. С другой стороны, вы, как честный человек, обязаны рассказать все, что вы знаете. В настоящее время невинный человек заключен в тюрьму и обвинен в преступлении, вам известном.

Пока Дюпен говорил, матрос почти совершенно пришел в себя; но вся его первоначальная отвага исчезла.

– Господь да поможет мне! – сказал он, помолчав немного, – я расскажу вам все, что знаю; но не надеюсь, чтобы вы и в половину поверили мне, да и глупо было бы надеяться! А между тем я невинен; я расскажу все, хотя бы мне это стоило жизни.

Вот сущность того, что нам рассказал матрос. Он недавно ездил на Индейский архипелаг. Несколько матросов, в числе которых был и он, высадились в Борнео и пошли во внутрь страны на экскурсию. Он с одним из товарищей поймал орангутанга; товарищ умер, и он один остался владетелем животного. После многих хлопот при переезде, матрос, наконец, перевез орангутанга в Париж в свою собственную квартиру и, чтобы не привлекать назойливого любопытства соседей, тщательно запер животное, пока не вылечил его от раны на ноге, которую он нанес себе на корабле. Матрос хотел, во что бы то ни стало, продать своего зверя.

Раз ночью или, лучше сказать, утром, – в утро убийства, – возвратившись с попойки, матрос нашел орангутанга в своей спальне, вместо соседней комнаты, где он считал его плотно запертым. С бритвою в руке и весь вымазанный мылом, орангутанг сидел перед зеркалом и собирался бриться, потому что, вероятно, видел когда-нибудь за таким занятием в замочную скважину своего хозяина. В ужасе при виде такого страшного оружия в руках животного, способного употребить его в дело, матрос в первые минуты не знал, на что решиться. Обыкновенно он усмирял обезьяну в минуты ее самого сильного раздражения ударами плети, потому и на этот раз хотел прибегнуть к тому же средству. Но на этот раз орангутанг прыгнул в дверь, побежал по лестнице и выпрыгнул через окно на улицу.