Я снова вытянулся на своем стальном ложе и широко раскинул руки. То ли я лежал под открытым небом, то ли надо мной были ветви деревьев — я понятия не имел, да и не все ли равно? Открыв рот, я несколько раз глубоко вдохнул атмосферу джунглей. Не воздух это был, отнюдь не воздух, а осязаемая, живая эманация деревьев и болот. Я лежал не смыкая глаз. Где-то по ту сторону густой чащобы петухи принялись возвещать утреннюю зарю. Все еще ни воздуха, ни ветерка, ни росы, лишь всегдашняя тяжесть тропика Рака, придавившая всех нас к земле, трепетной частью которой мы были. В небе не появилось ни намека на рассвет. Внезапно я услышал, как во тьме яростно лают собаки, а потом до меня донесся слабый цокот лошадиных копыт. Он становился все отчетливее. Что за безумный ночной всадник явится сейчас передо мной? Наконец моему взору предстало видение: по дороге, прямо на Дина, рысью скакал призрачно-белый дикий конь. За ним скуля гнались собаки. Их мне было не видно, это были старые грязные псы джунглей, но конь был белый как снег и огромный; казалось, он даже фосфоресцирует, и разглядеть его было нетрудно. Я не испытывал страха за Дина. Конь увидел его, промчался у самой его головы, потом, величественный, как корабль, миновал машину, негромко заржал и, донимаемый собаками, проскакал через город, скрывшись в джунглях на другом его краю. И снова я слышал лишь слабый, замирающий в зарослях стук копыт. Собаки угомонились, уселись и принялись облизываться. Что это был за конь? Что за миф или призрак, что за дух? Когда проснулся Дин, я ему все рассказал. Он решил, что мне это приснилось. Однако потом вспомнил, что и сам вроде бы видел во сне белого коня, и тогда я сказал ему, что это был не сон. Потихоньку проснулся и Стэн Шефард. Стоило нам зашевелиться, как мы вновь взмокли от пота. Вокруг все еще была кромешная тьма.

— Пора заводить машину, пусть нас хоть немного продует! — вскричал я. — Я подыхаю от жары.

— И то верно!

Мы с ревом выехали из города и с развевающимися волосами помчались дальше по тому же бешеному шоссе. Быстро рассвело, и в серой дымке по сторонам дороги стали видны сплошные полувысохшие болота с длинными сиротливыми деревьями, клонящимися вниз, к сплетению собственных стелющихся ветвей. Какое-то время мы катили вдоль железной дороги. Впереди показались причудливые очертания антенны радиостанции Сьюдад-Манте — так, словно мы очутились в Небраске. Отыскав бензоколонку, мы наполнили бак, а в это время последние из ночных насекомых джунглей сплошной черной тучей налетели на горящие электрические светильники и, взмахивая крыльями, огромными корчащимися роями попадали к нашим ногам. А крылья у некоторых достигали четырех дюймов в длину, чудовищных размеров стрекозы вполне способны были сожрать птицу, а вдобавок — тысячи гигантских комаров, не говоря уже о безымянных паукообразных всех мастей. В страхе перед ними я принялся приплясывать на тротуаре. В конце концов я укрылся в машине и, забравшись с ногами на сиденье, стал с ужасом глядеть вниз, а земля вокруг наших колес кишела насекомыми.

— Поехали! — взвыл я. Ни Дина, ни Стэна эти страшилища совершенно не смущали. Они преспокойненько выпили по бутылочке апельсинового сока и принялись ногами отпихивать их от радиатора. Майки и брюки у них, как и у меня, пропитались кровью и почернели от тысяч дохлых насекомых. Мы обнюхали нашу одежду.

— А знаете, этот запах мне начинает нравиться, — сказал Стэн. — По крайней мере, я уже не чувствую своего собственного.

— Запах непривычный, но неплохой, — согласился Дин. — Пожалуй, я не сменю майку до самого Мехико, хочу изучить этот запах и хорошенько его запомнить.

И мы с грохотом помчались дальше, подставив сотворенному нами ветерку свои пылающие от жары, одеревенелые лица.