На выделенные деньги была закуплена красная чечевица, которая быстрее всего разваривалась из всех известных круп, закупили на местном рынке твёрдый сыр, суджук, сало, пласты хорошо провяленного мяса, шары топлёного масла и орехи. Всё это, вместе с сухарями, разместили в специально пошитые личные заплечные мешки. Туда же уложили сменное сухое бельё, куски белого полотна и запасной боекомплект из патрон. На каждую тройку брался плоский котелок с крышкой для разогрева и готовки пищи. Всё оружие было обмотано белой холстиной, и, когда вся группа построилась в ближайшем перелеске при самой последней проверке, было непривычно наблюдать солдат в такой необычной одежде.

– Побегайте, поприседайте, походите здесь часок! – дал команду людям Лёшка, – смотрите, чтобы только ничего не гремело ни у кого. В общем, пообвыкнете в ней, а завтра уже в неё спозаранку облачаться будете.

За день до выхода из штаба в сопровождении молодого прапорщика пришли двое одетых в деревенскую одежду мужиков.

– Мы от подполковника Оффенберга, я картограф Милюткин Сергей, а это наши проводники, – представился картограф. – Вы не волнуйтесь, – улыбнулся Милюткин, – барон просил вам лично передать, что старшим во всей команде остаётесь вы, а моё дело только осмотреть фортецию и постараться нанести её на бумагу.

– Да я и не волнуюсь, – нахмурился Лёшка, – только имейте в виду, ваше благородие, что никто вас ждать на переходах не будет и свой паёк вам придётся нести самому. Да, – Алексей окинул прибывших с ног до головы, – и балахоны вам сшить тоже нужно будет, я из-за вас убивать группу не хочу. Вы ведь как чёрное пятно в этой своей одежде там, на белом снегу будете.

Лёшка подозвал к себе своего помощника:

– Карпыч, ты дай им в помощь пару человек из самых молодых, что в поиск не идут, пусть уж они им помогут да и покажут, как им всё пошить правильно надо.

На следующее утро, ещё до петушиного крика два десятка егерей были подняты пораньше и выведены во двор. Лёшка проверил их в последний раз и потом вывел всех на улицу.

– За мной бегом марш! – и колонна из двадцати трёх белых призраков с мягким топотом побежала в южную сторону, к выходу из города. Минут через двадцать, уже за городской окраиной, у ручья их догнала гусарская сотня.

Лихие кавалеристы с удивлением смотрели на такое непривычное одеяние и тихо между собой перешёптывались.

– Кто старший-то у вас, снеговики? – с недоумением пробасил гусарский ротмистр, подкручивая в удивлении свой ус.

– Здравия желаю, ваше благородие, – козырнул, подходя к офицеру, Лёшка. – Отдельная команда егерей из Апшеронского пехотного, старший команды сержант Егоров. А мы ведь с вами уже знакомы, не узнаёте меня?

Ротмистр спрыгнул с лошади и внимательно всмотрелся в молодое лицо унтера, одетого в какой-то белый балахон.

– Да, голос-то вроде знакомый, – протянул он. – Но как признать тебя в эдаком маскарадном наряде?

– А вспомните, вашбродь, небольшой обоз из Бендер, что отбился от татарвы осенью, у нас там ещё один единорог был с собой при двух канонирах. А вы попозже уже появились, когда вся татарва ушла, а мы в сторону Фокшан ехали. У вас же, вашбродь, вроде бы Гущинский фамилия?

– Точно! – вспомнил ротмистр. – Мы ещё с ребятами удивлялись, как это вы такой малой командой да от стольких крымчаков отбиться смогли. Самого тебя вроде бы Алексеем звали?

– Так точно! – улыбнулся Лёшка. – Егоров Алексей, егерская команда Апшеронского пехотного полка.

– Ну тогда добрые солдаты, – кивнул одобрительно Гущинский, – хорошо вы в тот раз повоевали. Седайте уже на коней, ребятки, вон на тех, что мы для вас оседлали, – и ротмистр кивнул на подогнанных заводных лошадей. – Чай, уж могут твои на лошадях-то верхом усидеть, из деревенских, небось, ведь они все?