— Не знаю. Может, будет лучше, а может, и хуже. Может оказаться, что у меня сломана рука или что еще. Осада на много недель. Медленная смерть от голода и жажды. Но если там просто проколото? Это ничего. Теперь, когда копье удалено, рука уже начинает залечиваться. Но, спорю на миллион, что этот, как бишь его, Великий Обезьяний Владыка, так легко не отделается. Его рожа пострадала, или я что-то путаю. Ты прострелила ему ухо, кстати. Знаешь? Навылет. Чуть правее — и заполучила бы как трофей. Но неважно, нам много чего еще предстоит, если вообще что-то будет.

— Думаешь, они вновь попробуют драться?

— Не могу сказать. Они потеряли много бойцов убитыми и ранеными. И получили хорошее представление о наших возможностях. Это должно сдерживать их какое-то время. В любом случае посмотрим. И если очень повезет, может быть, мы покажем им номер-другой, если вздумают ошиваться там, где им не положено.

Ненадолго настало молчание. Беатрис сидела рядом со Стерном, поддерживая его своей твердой белой рукой. Жажда начала одолевать обоих, особенно Стерна, у которого из-за ран уже начала подниматься температура. Но воды не было. И, по-прежнему не имея никаких планов, обрадованные лишь небольшой передышке, которую предоставила им орава, ненадолго отступив, они ждали. И в ожидании думали. Мысли Беатрис были только о Стерне, а он, образцовый мужчина, пытался уточнить, что и как случилось, дать какую-то оценку происходящему, определить, что теперь самое насущное для них обоих.