На его скуластом лице заиграла слабая улыбка.

– Как себя чувствуете, батюшка? – улыбнулась в ответ девушка. – Я думала, вы спите.

– Слава Богу, выспался за эти дни!

– К вам посетители. Вообще-то доктор запретил… – Она неуверенно посмотрела на дверь.

После операции к священнику ежедневно шли посетители. Бороться с этим стихийным бедствием было решительно невозможно, да и особо никто и не пытался, Челищев быстро шел на поправку. Дольше остальных в коридоре больницы засиживался смешной парень с длинными бакенбардами. Он приходил в больницу ежедневно, как на дежурство.

– Леша Брагин?

– Этот шут гороховый у вас поселился! Не-е-т… Из органов…

– Ну, тогда у нас нет выбора, Надя!

Медсестра распахнула дверь.

– Заходите!

Священник искренне обрадовался визиту старого друга:

– Ермак!

Мужчины обнялись. Капитан сильно похудел за эти дни, в густых волосах появилась белая прядь.

– Я не один… – сказал Ермаков после приветствия.

– Зови, с кем пожаловал!

В палату вошел высокий худощавый мужчина. Внешнее сходство и правда было поразительным, его не могла скрыть даже сильная худоба человека. Различие было заметно в глазах, в них сквозили глубокая грусть и растерянность.

– Батюшка, благословите! – согнулся в полупоклоне Альберт Ямпольский.

Отец Константин быстро прочел молитву, перекрестил лоб мужчины, на котором отпечатались заживающие шрамы. Поймав взгляд священника, Ямпольский пояснил:

– Колючая проволока…

– Как терновый венец…

Мужчины помолчали. Говорить было не о чем, слова излишни, когда между людьми появляется Незримое.

Уходя, Ямпольский сказал:

– Все, что вам потребуется, отче, любая финансовая поддержка для вашего прихода. Назовите сумму. Это меньшее, что я могу сделать.

После того как за ним закрылась дверь, Ермаков вкратце описал ситуацию:

– Редько поправляется, два пальца на левой руке пришлось ампутировать. Марина постоянно находится у него в больнице. Она сняла квартиру в Сестрорецке, там ночует. Хорошая новость. Алмаз нашли. Ямпольский прятал его на том самом складе, про который рассказал твой подопечный. Там вообще мясорубка. – Он поморщился. – Останки Леонида Тропина, с которого и началось расследование, изуродованы какими-то каббалистическими знаками. Рука была отрезана. Он и правда дьявол, этот Ямпольский! Кормил своих пленниц человеческим мясом!

– Ты Марине об этом не рассказал?

– Нет… Но впереди следствие, сама узнает… Мужчины помолчали.

– Черт меня раздери! – взорвался Ермаков. – Я ведь сам отпустил Копейкина в тот раз! Все могло бы быть иначе!

– Не ругай себя, Ермак! – твердо сказал священник. – История не знает сослагательного наклонения. Значит, так должно было случиться. Продолжай!

– Гражданскую жену Авдеева освободил ОМОН. Не знаю, какую судьбу ей готовил Ямпольский, но эту тайну он унес в могилу. В этом деле вообще много непонятного. Наши спецы исследуют его учение, читают стихи, изучают картины. Мы считаем, что алмаз ему был нужен для проведения обряда. Он намекал нам с Авдеевым на детали. Свет, меркнущий в глазах… Как-то это было связано с глазами предполагаемой жертвы, в ее роли должна была выступить Марина Авдеева. Много непонятного… – повторил Ермаков. – Как он умудрялся подчинять своей воле людей? И как технически он собирался совершить этот ритуал? Одно ясно наверняка. Этот парень обладал огромным даром! Он умудрился облапошить крупных бизнесменов, управляя компанией, пока его родной брат томился в психиатрической лечебнице. Он облапошил многих!

– Не всех! – возразил священник.

– Не всех… – согласился Ермаков. На его лбу отпечаталась глубокая морщина, раньше ее не было, заметил священник. Жизнь награждает нас незаживающими шрамами, а следы их нахождения в сердце и в душе.

– Как с женой?

– Нормально. Беда, она людей примиряет, сам знаешь…