– Хорошо, – отвечает он. – Я делаю это ради тебя, Иссун. Все ради тебя. Ты веришь?

Поначалу ты не знаешь. Повинуясь порыву, ты поднимаешь руку и проводишь пальцами здоровой руки по его твердой, холодной, полированной щеке. Его трудно рассмотреть, черного в темноте, но твой большой палец нащупывает его лоб и проводит по его носу, который во взрослом состоянии длиннее прежнего. Он сказал тебе однажды, что считает себя человеком, несмотря на свое странное тело. Ты запоздало осознаешь, что ты тоже решила смотреть на него как на человека. Это превращает его действие в нечто иное, чем просто поедание. Ты не уверена, во что именно, но… но это ощущается как дар.

– Да, – говоришь ты. – Я верю тебе.

Его рот раскрывается. Широко, еще шире, шире, чем может открыться любой человеческий рот. Когда-то тебя беспокоило, что у него слишком маленький рот, теперь он достаточно широк, чтобы вместить кулак. И какие у него зубы – маленькие, ровные, прозрачные, как алмаз, очаровательно блестящие в красноватом вечернем свете. За этими зубами одна тьма.

Ты закрываешь глаза.

* * *Она была в дурном настроении. Старость, сказал мне один из ее детей. Она же сказала, что это просто стресс после попытки предупредить людей, которые не пожелали слушать, что грядут плохие времена. Это было не дурное настроение, это была привилегия ее возраста – обходиться без ложной вежливости.

– В этой истории нет злодея, – сказала она. Мы сидели в шатровой теплице, единственной теплице, потому что она настояла. Скептики Сила до сих пор утверждают, что нет доказательств тому, что все случится так, как сказала она, но она ни разу не ошиблась в своих предсказаниях, и она больше Сил, чем они. Она пила сеф, словно подчеркивая правду химикатами.

– Нельзя указать на единственное зло, единственный момент, когда все меняется, – продолжала она. – Бывало плохо, потом ужасно, потом лучше и потом снова плохо, и все повторялось и повторялось, потому что некому было этого остановить. Но события можно… подправить. Увеличить срок лучшего, предсказывать и укорачивать ужасное. Иногда предотвращать ужасное, улаживая просто плохое. Я перестала пытаться остановить людей. Просто научила моих детей помнить, учить и выживать… пока кто-нибудь в конце концов не разорвет этот круг ради блага.

Я был смущен.

– Вы говорите о Выжигании? – В конце концов, я именно об этом пришел говорить. Сто лет, предсказала она полвека назад. Что еще имело значение?

Она лишь улыбнулась.

– Расшифровка интервью, перевод с языка Строителей обелисков C, найденная на плато Тапита, руины #723 Минаш Инноватором Дибарс. Дата неизвестна, переводчик неизвестен. Предположение: первый лорист? Личное примечание: Бастер, ты должен там побывать. Повсюду сокровища истории, большинство слишком разрушены для дешифровки, но все же… Жаль, что тебя здесь нет.2

Нэссун вырывается на свободу

НЭССУН СТОИТ НАД ТРУПОМ отца, если возможно назвать эту груду колотых драгоценных камней трупом. Ее пошатывает, голова кружится из-за обильно кровоточащей раны в плече, там, куда всадил нож ее отец. Этот удар – результат невозможного выбора, который он поставил перед ней: быть его дочерью или орогеном. Она отказалась совершать экзистенциальное самоубийство. Она отказалась платить орогенией за право жить. В этот финальный момент ни в ком из них не было злобы, лишь мрачная жестокость неизбежности.