– Чем я могу вам помочь? – поинтересовалась Ольга после дежурных приветствий, когда смогла наконец достаточно взять себя в руки, чтобы снова посмотреть на них через экран.

– Для начала просто послушай, – попросил Долгов и принялся излагать обстоятельства дела, одновременно подробно и достаточно сжато. Он не знал наверняка, какие именно детали будут важны, поэтому старался рассказать обо всем, даже том, что сейчас ему самому казалось малозначимым.

Ольга и Дементьев внимательно слушали, не перебивая и не задавая никаких дополнительных вопросов. Ольга лишь иногда делала глоток из своей кружки. Когда Долгов наконец замолчал, она едва заметно нахмурилась и уточнила:

– И в чем вопрос ко мне?

– Если бы я знал, Оль, – усмехнулся Долгов. – Все, что у нас сейчас есть, – это слово. Сотворчество. И четыре человека в бессознательном состоянии. И это, возможно, как-то связано. Поэтому я готов выслушать любые твои мысли, которые рождаются в голове, когда ты слышишь про сотворчество.

Ольга задумалась или просто прислушалась к появляющимся в голове мыслям, но вскоре пожала плечами.

– Не пытайся соотнести это с моим делом, – попросил Долгов прежде, чем она успела признаться в отсутствии идей. – Не пытайся придумать решение. Просто расскажи мне о сотворчестве с позиции творца.

– Ну, сотворчество – это совместное творчество, но это, полагаю, вы и без меня знаете. Сюда многое относится, но в вашем случае, полагаю, речь должна идти о сотворчестве сценариста игры и игрока.

– Серьезно? – удивился Долгов. – Я как-то больше воспринимал это обозначением соавторства. Или в данном случае: совместную работу сценариста, программиста и дизайнера, которые создавали продукт.

Ольга задумчиво кивнула, соглашаясь, и пояснила свою мысль:

– Да, безусловно, соавторство – это самый яркий пример совместного творчества, но насколько я понимаю, в вашем случае нечто дрянное произошло со сценаристом и игроками. И теми, кто был рядом с одним из игроков. Сценаристка вообще погибла. Поэтому я и подумала, что имеется в виду именно тандем создатель-потребитель. Понимаешь, Костя, я смотрю на все это со своей колокольни. А я давно пришла к выводу, что каждый мой читатель в какой-то степени и мой соавтор. Не в том смысле, что я отчасти подстраиваюсь под читательские ожидания, хотя жанровые рамки, безусловно, формируются в том числе и этими ожиданиями, а я пишу именно жанровую литературу…

Она замолчала, отвела взгляд и криво усмехнулась, вероятно, вспомнив какие-то высказывания в свой адрес по этому поводу. Но потом тряхнула головой и торопливо продолжила:

– Но сейчас не об этом. Когда я пишу роман, воплощаю какой-то сюжет, я затрагиваю определенные темы. Текст – и события, и диалоги – складывается из моих мыслей, рефлексий, эмоций. Я наполняю его теми смыслами и посылами, какими могу. И как умею. Это то, что в роман привношу я. Все проходит через призму моего жизненного опыта, знаний, убеждений, взглядов на мир. Думаю, ты понимаешь, что одна и та же сцена будет выглядеть совершенно по-разному, если ее напишут люди разного пола, возраста, уровня знаний и мировоззрений. Даже если описанные события будут одинаковыми, каждый все равно заложит какой-то свой смысл.

Она сделала паузу, глядя на Долгова, словно ожидала подтверждения, что он это понимает. Он лишь «угукнул» и кивнул, стараясь не потерять нить. Ольга продолжила: