– Но вот что интересно: одна и та же сцена может оказаться очень разной и в зависимости от того, кто ее прочитает. Потому что каждый читатель видит текст через призму своих знаний и убеждений, жизненного опыта и восприятия. Как мы по-разному переживаем те или иные события жизни, так читатели по-разному проживают написанные истории. Кто-то фокусируется на одном, кто-то на другом, чей-то жизненный опыт отторгает историю, и читатель кричит: «Так не бывает! Это полный бред!» А у другого те же строчки затрагивают какие-то личные переживания и воспоминания, и вот уже вместо написанного он видит пережитое. Попадешь в болевую точку – читатель будет тебя ненавидеть. Попадешь в центр наслаждения – он будет тебя обожать и считать, что ты самый гениальный гений, какой только рождался на земле. Попадешь в разные точки, тебя станут учить, как было бы правильнее написать роман, чтобы он стал по-настоящему хорош. То есть не раздражал болевые точки конкретного читателя. Не попадешь ни в одну, читатель пожмет плечами, решит, что это какая-то бездарная графомания, и пойдет дальше. Как сказал один мой коллега: «Таланта писателя не существовало бы без таланта читателя». Порой они наполняют твой текст такими смыслами, о которых ты и не думал, но читатели уверены, что ты их вложил. Тогда как на самом деле эти смыслы принадлежат им.

– Все это немного сложно для меня, – признался Долгов.

Егор и Карина, сидя по обе стороны от него, и вовсе молчали, хлопая глазами.

Ольга пожала плечами и улыбнулась.

– Ты сам спросил.

– Я не спорю.

– Ладно, попробую иначе. Если предположить, что каждый выдуманный мир действительно где-то существует, то наполняют его жизнью не только сами творцы, но и те, кто об этом мире читает. Или смотрит. Или кто в придуманном мире играет. Текст, который не читают, мертв. Думаю, это применимо и к другим формам творчества, сосредоточенных вокруг создания истории.

– А выдуманные миры действительно где-то существуют? – внезапно поинтересовался Егор, чем снова заставил Ольгу вздрогнуть и помрачнеть.

– Каждый творец в глубине души если не верит в это, то надеется, – сдержанно ответила она. – Некоторые даже приводят в качестве косвенного доказательства редкие, но удачные примеры соавторства. Сама я в соавторстве никогда не писала, но слышала от других забавные истории. О том, как один из соавторов воплощал в тексте то, о чем второй только подумал, но еще не успел предложить. Как если бы они действительно черпали детали из реально существующего источника, вспоминали события, которым оба были свидетелями. Конечно, этому есть более прагматические объяснения: общность интересов, схожие культурный код и мыслительный процесс, правила и внутренняя логика созданного мира. Именно благодаря им одинаковые идеи приходят в голову обоим. Но пообщавшись немного с вами, ребята, я уже не знаю, как на самом деле.

Она натянуто улыбнулась и покосилась на Дементьева. Тот все это время предпочитал помалкивать и вообще, казалось, мыслями был где-то далеко, возможно, на своем расследовании. Лишь когда Ольга призналась, что это все, чем она может порадовать Долгова, он вдруг предложил:

– Ребят, если вам нужна наша помощь, мы завтра можем прилететь. Сегодня со своим делом закончим так или иначе.

– В этом нет необходимости: завтра уже обещал прилететь Дворжак. Но если у нас еще появятся вопросы по творчеству…

– Вы знаете, где меня искать, – улыбнулась Ольга, на чем они и распрощались.

Когда звонок закончился, Егор сразу вскочил на ноги. Они разговаривали, сидя втроем на аккуратно заправленной кровати Ивана плечом к плечу. Карина только немного отодвинулась, а Долгов, заметив это, пересел на свою кровать, заодно закинув ноутбук на прикроватную тумбочку.

– Почему ты вдруг спросил про придуманные миры? – поинтересовался он у Егора, меряющего шагами комнату. – Какие-то мысли появились?