Фридрих: Ты прав. Это ужасно: бесчестье, разорение, нет, я не смогу! Это слишком тяжело!.. Господи, но неужели никто не может помешать этому человеку убить меня? Совсем никто? Подумай!

Венцеслав: Повлиять на барона? Нет! Свою жену он ни во что не ставит, любовницы у него нет, вернее, их у него целых три, и он путает часы свиданий с ними, будто цветы в вазе. Кажется, у него где-то есть сестра… Да-да-да. У него есть сестра, которую он, кажется, очень любит. В Баден-Бадене, старая дева. Она живет в деревне, только в деревне, в окружении одних лошадей. Говорят, ее только и видят, когда она вскакивает в седло или соскакивает с него! Незамужняя и одинокая. Боюсь, она совсем не в твоем вкусе!

Фридрих: Она не замужем? Ты уверен?

Венцеслав: Она с десяток раз была помолвлена. Она же богачка, бог мой! И все эти женихи, охотники за приданым, получили отставку, только это, естественно, между нами. Она всех их нашла недостаточно мужественными!

Фридрих: Ну, в некотором отношении мужественности мне не занимать, ты же знаешь. Вся моя храбрость сосредоточена в одном месте — между ног. Только вот воображение у меня слишком сильное, а сердце слабое…

Венцеслав: Знаю. Благодаря этому ты нас всех и обставил! Разве могли мы представить себе, что ты способен утомить целый бордель и при этом спасовать перед дулом ружья? А что до этой женщины, то ей нужны рыцари, всадники, крестоносцы, кто там еще?

Фридрих: Как ее имя?

Венцеслав: Ее зовут Анаэ фон Бельдт, княгиня фон Вайбург. Десять тысяч гектаров земли в Силезии, тысяча в Пруссии, сто в Вене! Нет, ну скажи, как ты себя представляешь в роли помещика-землевладельца? Ты не пожалеешь, бедный мой? Только представь себе?

Фридрих стоит, упершись лбом в стекло. За шторами занимается заря.

Фридрих: Чего мне никак не представить себе, Венцеслав, так это вот этого солнца, которое будет сверкать над землей, когда меня на ней не будет! Не представить себе всех этих женщин, все эти постели, эти зимние, летние дни, каштаны, кроличье рагу, прохладное белое вино, мои сигары, моих собак, мои шелковые рубашки, моего вороного коня, друзей и все это — без меня!.. Ах нет! Это столь несправедливо, что так и хочется выброситься из окна! Скажи, мы на каком этаже? На втором?

Венцеслав: Да. А что?

Фридрих: В калек не стреляют. (Выбрасывается из окна. Слышится грохот.)

Венцеслав (кричит): Да ты с ума сошел! Совсем рехнулся! Фридрих! Ты же мог сломать ногу! Что ты наделал? Ты же мог… (Выбегает на лестницу, бормоча.) Ведь ты и правда мог сломать ногу. Он же мог на самом деле ногу сломать! Фридрих!..

Занавес.

Сцена 3

Большая кровать из первой сцены и две маленькие кровати из второй, выхваченные из темноты светом юпитеров, исчезают. Занавес поднимается, открывая большую гостиную при свете дня. Это гостиная Анаэ, сестры Корнелиуса. Гостиная оформлена в средневековом стиле: пол, выложенный каменными плитами, на стенах хлысты, ружья, множество охотничьих трофеев. Головы медведей, кабанов, волков, лис и т. п., все выглядит крайне дико. Анаэ, энергичная, воинственная, сидит боком за неким подобием письменного стола, вытянув перед собой ноги в высоких сапогах и углубившись в изучение каких-то бумаг. Позади нее безмолвной каменной глыбой возвышается доезжачий Ганс Альберт. Анаэ ворчит.

Анаэ: Рог им в бок! (Стучит кулаком по столу.) Что же это такое? Эти арендаторы насмехаются надо мной, что ли? Гроссберг — три тысячи фунтов зерна! Сколько мы получили из Гроссберга в прошлом году?

Ганс Альберт: Нет… Нет-нет, ваша милость. В Гроссберге у нас было пятнадцать тысяч фунтов.

Анаэ: Что — «нет»? Что — «пятнадцать тысяч фунтов»?

Ганс Альберт: Нет, ваша милость, ваши арендаторы над вами не насмехаются, и у нас было в Гроссберге пятнадцать тысяч фунтов зерна.