Почти сразу вслед за ней появился во дворе Гроздан: взбудораженный, лихой, будто в схватку с ордой несметной собирался — не меньше. Приостановился рядом с отцом, склонился к нему, говоря что-то. Князь лишь рукой резко махнул, скривив губы — иди, мол. Княжич перевёл взгляд на Елицу, улыбнулся нахально, когда она повернула к нему голову — а девушка губу нижнюю прикусила, хмуря брови. Не так должна она на жениха милого сердцу смотреть. Не таким румянцем лихорадочным должны загораться её мягкие скулы. И поселилось в душе ощущение, что связывает их нечто недоброе. А значит и впрямь прибыла она сюда не по своей воле.

Мысль эта будто бы придала сил ещё больше, чем их было уже. Чаян встряхнул руками, чувствуя, как тело почти звенит от приятного напряжения, окинул взглядом собравшуюся вокруг ристалища толпу и остановил его на Гроздане, что встал напротив. Подхватил край рубахи, он одним взмахом снял её и бросил десятнику, который рядом стоял, всё на жену поглядывая. От клинка тонкий лён всё равно не убережёт, а ветер даже порой помогает, когда чувствуешь его открытой кожей. Заметно всколыхнулись голоса женщин, что среди зевак нынче тоже были. Зарделась юная Злата, пряча взгляд и украдкой посматривая на матушку — не заметила ли её смущения?

— Биться станете до первой крови, — напомнил Мстивой, словно обеспокоился той решимостью, с которой смотрели друг на друга княжичи.

Гроздан покивал согласно, да по лицу его видно было, что коли будет случай убить — убьёт, не засомневается ни на миг. Он тоже разделся до пояса, обвёл ласково ножны ладонью, вынимая клинок — дорогой, знатный — таким имена дают после битв ратных и в курганы не кладут, потому как в наследство отдать нужно.

Они сошлись к серёдке поля, нагретого уже взобравшимся над крышами терема светилом.

— Не широко ли на княженку рот раззявил? — проговорил Гроздан тихо, так, чтобы не слышно было больше никому. — Моя она. Смирись лучше.

Чаян шагнул в сторону, разворачиваясь, ударил в бок ему. И отступил, пока не достав. Гроздан тут же трепаться перестал, сосредоточился. Заиграли мышцы на его руках, заострился взгляд. Они обошли друг друга, кружа по полю, покачивая клинками, примериваясь. Чаян выждал, как закончится терпение у противника. Тот рванул вперёд — быстро — замахнулся было, но остановил руку и атаковал с другой стороны. Столкнулись мечи, влился в ужи громкий их лязг. Скрежет скольжения стали о сталь. Гроздан качнулся вперёд, потеряв опору, но успел отклониться от следующего удара по ногам.

Разошлись вновь оглядывая друг друга уже по-другому: узнали, пощупали, ощутили силу. Теперь пропала последняя насмешка с лица княжича. Коснулся слуха едва гомон толпы вокруг. Вдох-выдох. Песок под ногами мягкий и упругий, ветер по плечам, в волосах, рукоять меча в ладони — льнущая к ней, как кожа Елицы. Княжна смотрела неподвижно — Чаян чувствовал. Но чего ждала — не понимал. Победы его или поражения?

Шагнул вперёд. Уверенно, предсказуемо. Поднял руку Гроздан — удобно встретить клинок его. Чаян едва коснулся лезвия своим, увёл в сторону, по дуге ударил снизу. Обогнул княжича, заходя в спину. Но тот успел развернуться. И завертелось всё хороводом перед глазами: лица, бурые стены терема, глаза Гроздана, твёрдые, что два камня. Противники не хотели крови. Хотели убивать. И стремились к этому так рьяно, что не могли друг друга достать.

Короткая передышка. Чаян дал отдых уже затекшей слегка руке. Присмотрелся к противнику — и нашёл на его лице первые следы усталости. Помотали они друг друга знатно, и оказался Гроздан сильнее, чем можно было подумать. Холодная струйка пота потекла по спине, заколотилось сердце в висках, постепенно стихая.