Ползти по только что выпавшему снегу было очень неприятно. Мой самодельный маскхалат превратился в тряпку просто мгновенно. Снег был сырой, его было еще очень мало, земля превращалась в сплошное болото. Вымокнув чуть не до нитки, мы, наконец, достигли здания, из которого, как я думал, мне откроется возможность как-то помочь разведчикам. Пока ползли, я постоянно слышал шум боя, он не прекращался даже на минуту. Парней там, видно, всерьез обложили, что же или кого же они все-таки сперли, что за ними такая охота началась. Оказавшись в здании, бегло осмотрели первый этаж и стащили сырые и грязные маскхалаты. Местами в здании отсутствовали перегородки, поэтому даже не приходилось заглядывать в каждую щель. Поднимаясь по лестнице, пришлось тут же откладывать винтовку и браться за нож. На втором этаже мы обнаружили пару фрицев, наблюдатели, скорее всего, они и засекли нашу группу, вон, у них и рация есть. Как ни пытались скрыть шаги, но фрицы все же нас услышали. Поднялись-то мы тихо, но подойти на вытянутую руку можно только в компьютерной игре да в голливудском фильме. Выстрелить не успел ни один из немцев. Мы с Петей сделали одно и то же, даже не сговариваясь. Метнули ножи, постоянная тренировка, каждое утро, оказалась как никогда вовремя. Мой вошел немцу в грудь, а вот Петя попал в плечо, фриц успел чуть отклониться. Подскочив и добив врагов, по рукоять штык входит только все в том же кино, в жизни так не получится, сбегал за винтовкой.

– Сань, я тебе уже местечко подыскал, – произнес Петя, когда я вернулся.

– Молодец. Ты этаж проверил? – спросил я, укладываясь на позицию.

– Сейчас проверю, да чего ты, нет тут никого, – махнул напарник рукой, но пошел обследовать все помещения этажа. Я же, заняв положение для стрельбы лежа, глянул в дыру, что указал мне напарник.

Поглядев в оптику, определил цели. Всего в зоне видимости находилось семь солдат противника, остальные, видимо, с других сторон здания, в котором укрылись разведчики. Немцы не передвигались, укрывшись, кто где смог, тут и кирпичи, как везде, и даже целые куски стен лежат, методично давили огнем из винтовок, автоматов и одного МГ. Выбирал цели я недолго. Найдя своего «любимчика», метателя гранат, я дождался, когда он дернет шнур, и выстрелил. Падая, немец выпустил взведенную гранату из руки. Его товарищи, двое, видевшее это, бросились в стороны, но… Люблю, когда так. Один выстрел, сразу трое выбыло. Один, правда, только ранен, вон как орет. Пулю ему вдогонку, нехай отдыхает.

– Сань, пулемет на два часа, сюда развернули, – орет Петя слева от меня.

– Понял, вижу. – Мы одновременно открыли огонь, но пулемет не снайперская винтовка. Я ведь не стою во весь рост у окна, а работаю через дыру в стене, размером сантиметров тридцать. Пули, выпущенные из МГ, щелкают по стене, а моя успокаивает пулеметчика. Минус четыре. Второй номер пытается оттолкнуть товарища и занять место за МГ, дурак он, что ли? Выстрел. Ну вот, еще один.

– Теперь слева, прячется за кучу, на одиннадцать, – диктует напарник, эх, что бы я без него делал-то?

Я убрал одного за другим всех видимых отсюда солдат противника, но наши не выходили. Блин, ну что они медлят-то, с этой стороны никого, пройти вполне можно.

– Петь, – зову друга.

– А? – отвечает напарник, не отрываясь от бинокля.

– Надо сходить, дым повесить, – коротко, не отрываясь от прицела, говорю я.

– Понял, командир, – Петя бросается ко мне, оставляет бинокль. Взяв в руки верный ППШ, устремляется вниз.

– Про растяжку не забудь! – ору я. Мы всегда их ставим, как сигналка работает. Если кто припрется, то если и не погибнет, то нам сигнал даст.