– Чушь. Я избил его и сказал Кэссиди, что она ужинает с насильником. Конечно, он возненавидел меня.

– Наверное. – Я в это не верю, но понимаю, что спор мне не выиграть. – Остается лишь радоваться, что его здесь больше нет.

– Папа позаботился о нем. Не волнуйся. – Рид гладит мою спину. – Как ужин?

– Хорошо. Совершенно роскошный. В меню было полно слов, которые я даже произнести не могу. – Фуа-гра. Лангустин. Нори.

Рид широко улыбается.

– И что ты заказала?

– Лобстера. Вкусный был. – Как и лангустин, который оказался тоже лобстером, только поменьше. А вот фуа-гра (это утиная печень) и нори (водоросли) я заказывать не стала, потому что они показались мне противными даже на слух.

– Я рад, что ты хорошо провела время.

Руки Рида замедляются, его успокаивающие ласки превращаются во все более… возбуждающие.

Я пытаюсь отодвинуться, смущенная тем, что он с такой легкостью заводит меня. Не хочу ничего такого, пока он не в порядке.

– Я скучала по тебе, – признаюсь я.

Он опять быстро целует меня.

– Я тоже по тебе скучал.

– В следующий раз ты присоединишься к нам. Тебя нельзя оставлять одного!

Он делает глубокий вдох и прижимает меня к себе.

– Заметано. Когда папа опять куда-нибудь полетит, мы полетим все вместе.

– И все-таки это безумие.

– Что именно?

– Самолет. – Я целую его в плечо. – А то, что мы будем вместе, мне понравилось.

– Сильно понравилось?

Единственный свет в комнате – тот, что пробивается из полуоткрытой двери в ванную. Он отбрасывает на тело Рида причудливые тени. Я провожу носом вдоль его шеи, вдыхая запахи мыла и шампуня.

– Очень сильно.

– Детка… – Он откашливается. – Тебе лучше перестать это делать.

– Делать что?

Рид смотрит на меня сверху вниз, а я растерянно смотрю на него.

– Гладить мою грудь. Нюхать меня, – охрипшим голосом говорит он. – Из-за тебя у меня в голове рождаются всякие плохие мысли.

Уголки моих губ поднимаются.

– Плохие мысли?

– Грязные, – поправляет себя Рид.

Моя улыбка становится еще шире. Правда ли это или он просто хотел меня отвлечь, но его слова сработали. Я наклоняюсь, позволяя моим волосам покрывалом накрыть наши лица, и целую его в губы. Рид проводит языком по моей нижней губе, беззвучно спрашивая разрешения. Я приоткрываю губы, и он сразу же пользуется этим, проникая в мой рот языком.

– Нам лучше этого не делать, – шепчу я. – Тебе больно.

Он с улыбкой отстраняется.

– Тогда сделай так, чтобы я почувствовал себя лучше.

– Это вызов?

Рид смеется, и я снова прижимаюсь к его рту своими губами. Теперь я терзаю его своим языком, жадно целуя его до тех пор, пока он не забывает, как дышать. Моя рука тоже начинает двигаться, ползет по его груди к поясу трусов. Я проскальзываю в его боксеры и нахожу свидетельство того, насколько ему стало лучше: горячее, твердое, массивное.

Когда он со стоном выгибается на кровати, я тут же поднимаю на него глаза.

– Ты в порядке?

– Не смей останавливаться, – рычит он.

– И что у тебя болит? – лукаво спрашиваю я.

Мне нравится видеть Рида вот таким: податливым, послушным в моих руках.

– Все. Серьезно, у меня болит все тело. Особенно здесь, – он хлопает по паху. – Поцелуй там, помоги мне.

– Ты хочешь, чтобы я поцеловала его? – Я притворяюсь оскорбленной.

– О да. Я хочу, чтобы ты по-настоящему, жадно, с языком поцеловала меня прямо там… если ты сама этого хочешь. – В его последних словах сквозит неуверенность.

Спрятав улыбку, я сдвигаюсь вниз и встаю на колени между его ног.

Его руки поспешно стягивают трусы, полностью обнажая член для меня. Рид обхватывает себя одной рукой и выжидающе, с надеждой смотрит на меня.

– Бедный малыш, – мурлычу я и провожу кончиком пальца по тыльной стороне его руки.